на ногу аборигену. – Умница. Бери, что душа пожелает. А знаете что, мальчики, – вскинула Глория взгляд. – Давайте мы их пометим, а то и знать не будем, кто к нам ходит. Иди сюда, – подозвала она ближайшего визитёра. – Смотри, какая красивая лента. Голубая, липкая, тебе пойдёт, ну, давай, не бойся, подставляй руку. Жалую тебя в кавалеры ордена голубой подвязки. А тебя – зелёной, а вон того увальня – розовой. Отлично, правда хорошо, просто замечательно.
– Знаете что, – задумчиво сказал Олег, когда украшенные лентами аборигены убрались, унося с собой по полкило бижутерии каждый. – Мне всё кажется, он хотел мне что-то сказать.
– Кто «он»? – удивлённо подняла брови Глория.
– Тот, с зелёной лентой. Ну, который змей притащил. Мне показалось, что он измучился, пытаясь донести до меня что-то важное.
– Чушь, – буркнул Луис. – Для того чтобы сказать, надо владеть осмысленной речью. Мимикой, в конце концов, владеть, жестикуляцией. Да хоть какими-нибудь средствами общения, свойственными разумным существам. К которым эти чучела относятся лишь условно.
– Сам ты чучело, – возмутилась Глория. – А прямохождение? А любознательность? А сегодняшний наш обмен?
– Большое дело, – Луис пожал плечами. – Медведи тоже умеют на задних лапах. Кто их знает, этих аборигенов, как они передвигаются у себя в лесу. Насчёт любознательности – так и сороки тянут в гнёзда всякий хлам. А что до обмена…
Луис не договорил. Помеченный зелёной лентой абориген ковылял по траве обратно к ним.
– Резаки, – отчаянно думал Змеехват, переводя просительный взгляд с одного гладкокожего на другого. – Нам очень нужны резаки. И острые наконечники для стрел, если у вас есть. И протыкающие палки. За каждую вещь я дам две змеи. Рыболов принесёт желтобрюхов, жирных, с икрой. Цикадник… Мы все принесём. У нас есть орехи. И плоды, сладкие, сочные, которые тают во рту. Есть также мясо, сушёное, копчёное, вяленое – какое хотите.
Змеехват думал долго, настойчиво, но гладкокожие явно его не понимали. Тогда он сбросил на траву шкуру, в которую были замотаны выменянные украшения. Покопавшись в них, извлёк перочинный ножик с перламутровой рукояткой. И махнул снизу вверх и наискось вдоль груди, будто собирался вспороть себе брюхо.
Гладкокожие разразились шумами. При этом охотник, одетый в серебристую шкуру, вдобавок к шумам принялся размахивать конечностями, будто отгонял насекомых.
Поругались, удручённо подумал про себя Змеехват. Из-за меня, вот же несчастье. Он стал просить гладкокожих прекратить ссориться, думая то одному охотнику, то другому, то обоим вместе. Добиться, однако, не удалось ничего, напротив, в ссору ввязалась ещё и самка. У Змеехвата голова пошла кругом. Потоптавшись на месте, он виновато собрал в шкуру рассыпавшиеся по траве украшения, сунул свёрток под мышку и побрёл к лесу.
Украшения раздали самкам, и вскоре селение стало выглядеть как венок из десятка разноцветов, что распускаются на лесных прогалинах поздней весной. По этому поводу
