вытоптанную землю от окна гостиной.
Ловец спустился на первый этаж, она слышала его шаги по лестнице. Он оказался совсем другим, не таким, как она себе представляла. Помятый, уставший, такой нелепый в полосатых трусах и пальто, он был слишком человечным. Уязвимым.
Рихард. Конечно, она узнала его имя заранее, как и многое другое.
В нем таилось и нечто опасное – в жестком лице, развитой мускулатуре, которую она невольно успела оценить, в щетине, колючей даже на вид. Высокий – на полголовы выше нее, хотя она была на каблуках, а он босиком. Но он так трогательно поджимал пальцы ног, мерзнущие от холодного пола, а его губы выглядели такими мягкими… Когда они оказались совсем близко, на какую-то долю секунды ей захотелось к ним прикоснуться… Темные волосы ловца ерошились, как вороньи перья на ветру, но сердце билось под ее ладонью совсем как человеческое.
Она заметила на груди Рихарда шрам – узкую бледную полосу, уходящую под пальто, а еще темные волоски. При первой же встрече умудрилась узнать тело работодателя лучше, чем тело своего мужа. Она ведь даже не знает, росли ли у Эдмона на груди волосы. Почему-то ей казалось, что его грудь была гладкой.
А глаза ловца такие черные, что не видно зрачков.
Дыхание ее невольно сбилось.
Это было так интимно: его близость, тихий голос, аккуратные, но уверенные прикосновения. Теперь это часть ее работы. Может, ей лишь почудилось что-то неприличное – у нее не так много опыта.
И когда он посмотрел ей в глаза, то действительно стало немного больно, не телу – душе. Под его взглядом она почувствовала себя совсем беззащитной, открытой, настоящей – без имени, титула, статуса вдовы и прочей шелухи.
Карна отвернулась от окна, наткнулась взглядом на широкую кровать – на такой могли бы уместиться двое. Открыла шкаф в углу и обнаружила ряд вешалок с черными рубашками и брюками. Рихард уступил ей свою спальню?
На пустой полке около изголовья кровати выделялся чистый овал – там, где стоял череп.
Она не могла и подумать, что когда-нибудь ей придется работать помощницей ловца. Впрочем, она не предполагала, что ей вообще придется работать.
Карна подошла к кровати и, поколебавшись мгновение, заглянула под нее – пусто. Сев, стянула ботинки и с наслаждением пошевелила затекшими пальцами ног.
Аббатиса сказала – Рихард лучший. Что ж, у Карны на него свои планы.
Кто-то сел на него, и Рихард инстинктивно повернулся, быстро спихнув внезапную тяжесть с живота. А когда открыл глаза, увидел Грету, сидящую на полу. Она потерла ушибленную задницу и посмотрела на Рихарда укоризненно. Он так думал, что укоризненно, – белые глаза служанки были для него непроницаемы, как стены женского монастыря.
– Какого жмыха ты спишь в гостиной, Харди? – проворчала она, с кряхтеньем поднимаясь с пола.
– А какого жмыха ты на меня садишься? – угрюмо ответил он. – Я плачу тебе за
