основном потому, что я сам так поставил. Двадцать лет я вкалывал, чтобы сделать Искусства, Памятники и Архивы тем, что они есть теперь, а десять лет назад я довел это дело до того, что мои сотрудники прекрасно управляются и сами. Так что я позволяю себе пастись на лужайке и являться, когда хочу, чтобы подписать бумаги да заодно поделать что-нибудь эдакое, для собственного удовольствия. И на́ тебе – лизать чей-то сапог! Чтобы сам Комиссар ехал вместе с веганским писакой, когда его мог бы сопровождать любой мой сотрудник. Не боги же они, веганцы!
– Одну минутку, – сказала она, – извини. Ты сказал: «Двадцать лет? Десять лет?»
Такое чувство, будто тонешь.
– Тебе ведь нет и тридцати.
Я погрузился. Подождал. Снова выплыл.
– Гм… знаешь, есть кое-что такое, о чем я, человек в общем-то скрытный, никогда при тебе не упоминал… А тебе-то сколько, Кассандра?
– Двадцать.
– Ух! М-да… Я примерно раза в четыре тебя старше.
– Не понимаю.
– Я тоже. Даже доктора. Я как бы остановился где-то между двадцатью и тридцатью, там и остаюсь. Полагаю, что это словно, ну… часть моей персональной мутации, так вот примерно. Разве это что-нибудь значит?
– Не знаю… Да, значит.
– Тебе наплевать на мою хромоту, мою жуткую косматость, даже на мое лицо. Тогда почему тебя должен волновать мой возраст? Я молод для всего, что положено.
– Это как раз не одно и то же, – сказала она непримиримо и окончательно. – Что, если ты никогда не станешь старше?
Я куснул губу:
– Должен, рано или поздно.
– А если поздно? Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты был без возраста.
– Ты проживешь до ста пятидесяти. Есть специальные средства Ж. С. Ты будешь их принимать.
– Но они не оставят меня молодой, вроде тебя.
– На самом деле я не молод. Я родился старым.
Это тоже не помогло. Она начала плакать.
– Впереди еще столько лет, – напомнил я ей. – Кто знает, что за это время может случиться?
После этих слов она еще пуще заплакала.
Я всегда живу по воле импульса. С головой у меня, в общем, все в порядке, но получается, что, как правило, я начинаю соображать только после того, как что-нибудь ляпну и дальнейший разговор уже теряет смысл.
Вот одна из причин, почему я имею штат компетентных сотрудников, хорошую радиосвязь и пасусь себе на лужайке большую часть времени.
Однако есть вещи, которые никому не препоручишь.
Поэтому я сказал:
– Послушай, тебя ведь тоже не обошло Горючее Вещество. Я только через сорок лет понял, что мне не сорок. Может, то же самое и с тобой. И я просто соседский малыш…
– Ты что-нибудь знаешь о других подобных случаях?
– Ну, если…
– Не знаешь.
– Не знаю.
Помню, тогда я снова испытал желание оказаться на борту корабля. Не на большом великолепном судне, а просто на моей старой
