Валентина Сергеевича особливо не трогать братьев Солдатовых… – продолжал также доверительно Узилевский, – ну и ещё пару-тройку лиц.
– Кого это? Кого ещё? Почему? – закричали, запрыгали, возмущаясь, остальные. – Мало всё братьям! И так более остальных хапают! И поблажки им, и скидки, и условия особые! Что ж творится-то?
– Ребята они крупные! – объявил со значением Узилевский и оглядел всех, медленно и тяжело, так, что присели, смолкнув, наиболее горячие.
Тишина воцарилась, слышно, как муха билась в стекло. Рвалась дурная, не зная, что на дворе к ночи уже холод лютый заворачивает, день бы прожить не удалось, выпусти кто наружу. Но сердобольный нашёлся, прицелился, ловко прижал ногтем к стеклу. Щёлк! И снова тишина пуще прежней…
– С братьями Солдатовыми лучше не связываться да и обсуждать их – боком выйдет! Были недовольные когда-то, да сгинули без следа.
– Что же делать? – пискнул кто-то в углу за спинами.
– Жили до этого, – размышляли другие, – не сгинем и далее.
– А если письмецо заслать? – опять подал голос писклявый.
– Какое письмецо? – вытянув шею, попытался углядеть советчика Узилевский. – Кому? Куда?
– Известно. В органы. В ГПУ. В милицию-то, знамо дело, бесполезно.
– Сам писать будешь? – бросил наугад Узилевский, не обнаружив советчика.
– Найдутся. Накатают.
Кто-то нервно хихикнул, не выдержав, или просто поперхнулся. Смешок тут же и замер, не найдя поддержки.
– Писаку и упекут, дурило! – здраво рассудил кто-то. – И правильно сделают!
– Оно конечно, но что ж тогда? – не унимался писклявый.
– Да кто ты там?! – приподнялся Узилевский, ошалев от безуспешных попыток разглядеть дотошного.
– Да шут с ним, с дураком! – встал известный рыбодобытчик бородач Чубатов. – Надо попробовать к Мине Львовичу. А, Лев Наумович? Он прислушается, ежели вы собственной персоной да осторожненько. Без намёков, вот здесь прозвучавших. Ни за кого-то одного, а за общину нашу, за конвенцию! И по сути. Без этих грязных нелепостей!
– Да! – словно прорвалось, выдохнули и остальные многие. – За общество! Это добрые намерения, степенные подходы! И без намёков! Дрязги-то кому нужны!
– Мина Львович в этом деле не заступник, – отрезал Узилевский. – Он пробовал хлопотать за наши квоты. Увеличить просил. Одёрнули органы сверху.
– Это как же?
– А вот так! Частный капитал – не государственный. И я ходил к нему тогда… Теперь в эти дела влезать он не любитель.
– А Солдатова Петруху, помнится, принимал! – язвительно крикнул кто-то.
– Петруха без мыла куда хошь втиснется! – ответил тот же Чубатов, нахлобучивая шапку и подымаясь.
– Я не видел, – отшутился с кислой миной Узилевский, тоже давая понять, что разговор пора заканчивать.
– К Василию Петровичу надо бы вам попробовать, Лев Наумович, к Странникову, – осторожно посоветовал бородач
