style="font-size:15px;"> – Да, конечно, вы ничего не можете сказать, так как это в первый раз. Но скоро вы будете больше разбираться в данном вопросе.
– Миссис Пейтон сказала, что пора уже звать доктора.
– Мой друг, когда роды происходят в первый раз, вовсе нет необходимости особенно спешить. Нам хватит работы на целую ночь, вы увидите сами. С другой стороны, мистер Джонсон, чтобы машина могла действовать, ей нужен известный запас угля и воды, а я ещё ничего не ел с утра, если не считать лёгкого завтрака.
– Мы что-нибудь приготовили бы для вас, доктор, что-нибудь горячее и чашку чая.
– Благодарю вас, но я думаю, что мой обед уже готов. Всё равно на первых порах я едва ли чем могу быть полезен. Ступайте-ка лучше домой и скажите, что я приеду, а вслед за тем немедленно явлюсь и я.
Роберт Джонсон почти с ужасом смотрел на этого человека, который в такую минуту мог думать об обеде. У него не хватало воображения понять, что то, что казалось ему таким страшно важным и значительным, для доктора было явлением простым и обыденным, банальным случаем в его обширной практике, и что он не прожил бы и года, не находи он среди своей кипучей деятельности времени для удовлетворения законных требований природы. Джонсону он казался почти чудовищем. Полные горечи мысли роились в его голове в то время, как он поспешно возвращался в свою лавку.
– Вы, однако, не торопились! – крикнула ему тёща с площадки, когда он поднимался по лестнице.
– Я ничего не мог поделать, – запыхавшись, произнёс он. – Ну что, всё кончилось?
– Какое там кончилось! Ей ещё долго придётся мучиться, бедняжке! Где доктор Майльс?
– Он придёт после того, как пообедает.
Старушка хотела что-то ответить, но в это время из-за полуоткрытой двери послышался громкий страдальческий голос роженицы, звавшей её к себе. Тёща побежала к ней и заперла за собой дверь, а Джонсон уныло направился в лавку. Отослав мальчика домой, он с каким-то бешенством принялся запирать ставни и убирать коробки с товаром. Когда всё было заперто, он уселся в гостиной, находившейся позади лавки. Но ему не сиделось, и он постоянно вскакивал и принимался ходить по комнате, а затем опять бросался в кресло. Вдруг он услышал звон посуды и увидел девушку, проходившую через комнату с подносом, на котором стояли чашка чая и дымящийся чайник.
– Для кого это, Джейн? – спросил он.
– Для барыни, мистер Джонсон. Она сказала, что с удовольствием выпьет чашку чая.
Для него то обстоятельство, что жене захотелось чая, было громадным утешением. В конце концов, дело, выходит, было не так уж плохо, коли жена могла думать о таких вещах. Он был так доволен, что и себе попросил чая. Только что он кончил пить чай, как явился доктор с чёрной кожаной сумкой в руках.
– Ну, как она себя чувствует? – весело спросил он.
– О, ей гораздо лучше, – с энтузиазмом ответил Джонсон.
– Ай, ай, это скверно! –
