в реки до того, как оттаяла земля и сошел лед. Все застопоривается.
– Так, – сказал заместитель премьера. – Мы это видим. Вопрос: что с этим делать?
– Есть чрезвычайные меры…
– Да-да, – перебил он ее. – Я знаю. Это то, как мы отвечаем на опасность. А я хочу знать, как ее предотвратить. Или по меньшей мере снизить воздействие. Что мы можем сделать?
Голос его звучал не просто настойчиво, в нем слышались панические и даже капризные нотки. Голос ребенка, который подозревает, что не получит желаемого.
Ответом на этот призыв было молчание.
Гамаш надел очки для чтения и посмотрел на главного метеоролога. Он не раз встречался с ней на подобных совещаниях в этом кабинете. Склонялся рядом над картами.
Но он ни разу не слышал от этого бесстрастного, точного, осторожного ученого слова «катастрофическое».
– У вас есть какие-нибудь мысли? – спросил он.
– Реализуются наши худшие страхи, – сказала метеоролог слабым от усталости голосом. Плечи у нее поникли. – То, что будит любого синоптика среди ночи. «Все, что туманит разум и мучит».
– О чем вы говорите? – требовательно спросил политик. – Это какая-то цитата? Вы сошли с ума?
Гамаш узнал цитату, хотя не мог вспомнить, откуда она.
– Может быть, – ответила метеоролог, потирая лицо. – Я не спала два дня подряд, анализировала имитационные модели. У меня и в самом деле мозги запеклись.
– Вы хотели что-то сказать, старший инспектор? – спросила Туссен, опять сделав акцент на его звании.
Он снял очки и внимательно посмотрел на нее.
Она тоже наблюдала за ним. С момента появления Гамаша она ждала, что он возьмет дело в свои руки.
Однако он помалкивал. Уступал ей бразды правления.
Это казалось проявлением уважения, но теперь она задумалась, не скрывается ли за его молчанием другая причина. Не понял ли он, даже раньше ее, простую истину: кто руководит, тот и несет ответственность?
Мадлен Туссен начала осознавать свою ошибку. И почти патовую ситуацию, в которой оказалась. Если она берет руководство в свои руки, то будет виновата в случае провала. Если же она позволит Гамашу взять верх, то умалит свой авторитет.
Она пригласила его на совещание, отчасти рассчитывая на его опыт, а также видя в этом возможность подчеркнуть свое новое положение в глазах других высоких персон.
В городе появился новый шериф. Старый ослабел, сник. Разжалован.
Она не подумала о том, что для остальных участников будет естественным обращаться в первую очередь к нему. То ли по привычке, то ли потому, что они по-прежнему относились к нему с уважением.
Разумеется, кроме заместителя премьера. Который презирал Гамаша.
Не рассчитывала Туссен и на то, что Гамаш добровольно откажется от своей ведущей роли. В знак явного смирения.
Она несколько месяцев не видела своего прежнего босса и, увидев его снова, испытала легкое чувство
