вас ничего не впечатлило? – Хохотнул Люк.
– Не то, чтобы совсем не впечатлило. Я не могу восхищаться цивилизацией так, чтобы потом закатывать глаза и грезить умереть в Париже. На меня гораздо большее впечатление произвело Черное море и горы в Новороссийске. Вот это было – впечатление. В полном смысле.
– Значит, Мари, вы любите природу, – кивнул Люк. – Я так и думал… И что, не хотите побывать на Атлантическом океане?
– Конечно, что за вопрос, это же океан! – воскликнула я и смутилась.
Когда Озоновский живописал мне месторасположение Франции, даже тогда это меня не вдохновило. Но теперь это предлагал Люк, и я была от этого в восторге.
– Как – нибудь я вам это организую, Мария.
Я молчала и смотрела на Люка во все глаза. А он снова усмехнулся и сменил тему разговора.
– Ну, а чем вам не нравится эта школа?
– О, школы я вообще ненавижу, – призналась я. – Времена меняются, а в школах все всегда остается по- старому. Злые учителя и правила, правила, правила.
Люк рассмеялся громче.
– Возможно, вы правы, Мелани. Но это же католическая школа. Само название обещает вам суровые будни.
– Во имя чего? Во имя светлой загробной жизни, так, что ли?
Люк поперхнулся дымом, прокашлялся. На его лбу ненадолго вздулась жилка, а я ею залюбовалась.
– Вся идеология бога – в лишениях, – тихо сказал Люк.
– Нет. Это Иисус страдал. Но он не заповедовал нам страдать. Это люди все переврали. Священники. Смирение – удобная политика для народа.
– Ну, ну, не кипятитесь, Мелинда. Мы не заставляем в нашей школе страдать. Мы закаляем. Не может верующий человек быть всегда перенасыщенным и богатым. Тогда у него будет вера в деньги. А бог и деньги – это абсолютно разные категории. Моя задача объяснить детям, что все мы перед богом равны, не смотря ни на что: статус, положение в обществе, одежда, еда – все это не имеет значения. Как бы ни банально это звучало, но настоящая ценность человека – это его душа. Поэтому я ввел школьную форму. Это грубый пример, но он должен приучать к равенству.
– Все звучит правильно. Просто замечательно. Ну, да. Ну, да. А вы тоже питаетесь в местной столовой?
Люк хохотнул.
– Не волнуйтесь за детей. Когда вы вчера прибыли позднее, чем ожидалось, на кухне вам дали то, что осталось от ужина. Ну, а сегодня вы еще и не завтракали. Завтрак был еще не готов.
– Ко вчерашнему рису подавался бефстроганов?
Люк улыбнулся. Улыбка выдавала удовольствие. Не понятно, что так пришлось ему по душе? Моя язвительность?
– Мэрилин, поймите, в нашей школе оказываются сироты или дети из бедных семей, для которых наши трапезы – это праздник каждый день. Либо это дети из чересчур богатых семей, которых так разбаловали, что умоляют избавить их от перенасыщенности. И не только перенасыщенности едой. Наша школа нужна для таких людей. Необходима.
– Как же вы сюда попали? – Я не решилась спросить, зачем Люк эту
