то, что разрушает горы и скалы, и даже светило однажды сгонит с небосвода. Это время. Оно будет жить вечно, не правда ли?
Бродяжница задумчиво кивнула.
– Но дети редко вспоминают об этой загадке. Знаешь, почему? – дождавшись внимания ученицы, Учитель с улыбкой продолжил, – Она слишком простая и все знают ответ.
Он по-доброму рассмеялся, глядя на кривую ухмылку Бродяжницы.
– Но, Учитель, правильно ли я поняла? Камень надобно расколоть? А время всего лишь обратит его в песок. Выходит, испытание предназначено всё-таки человеку.
Учитель снова рассмеялся:
– Выходит, что и так, пожалуй. А я уж разгадал было тайну вечной жизни.
– Ну коли найдётся человек, достаточно сильный, чтобы расколоть этот камень как раз плюнуть, неужто не проживёт он вечность?
Учитель вдруг сделался печален, несмотря на всё смеющиеся глаза.
– Нет, никому не уготовано жить вечно. Но ведь ничто не помешает тебе попробовать свои силы?
Бродяжница хотела возразить, но решила не спорить.
– Скоро ты пойдёшь к этому камню и попробуешь с ним совладать.
– Мне не нужно вечной жизни, Учитель.
– Я знаю. Равно как и мне. Но камень может сгодиться для иного.
Бродяжница залюбовалась наполовину скрывшимся под землёй солнцем. Последние слова Учителя показались незначимыми.
– Нам пора заняться хворостом для костра, – сказал Учитель.
Бродяжница повернула голову, но вместо Учителя рядом с ней сидела большая чёрная кошка. Чёрные кошки и во тьме остаются чёрными. Кошка тихонько заржала, словно жеребец, и взмахом огромной лапы сбросила Бродяжницу с обрыва вниз.
Девушка содрогнулась всем телом и проснулась. В нескольких десятках шагов от неё чернела угольная морда вороного Крахта.
В лесу царил предрассветный туман. Потухший костёр уже не разгонял утреннюю прохладу. Вся одежда на Бродяжнице отсырела. Крахт взирал на неё с насторожённостью и не выказывал желания подойти ближе.
– Крахт? Наша Лана с тобой?
Конь мотнул головой, как назойливых мух отгоняя от себя её слова, и нервно переступил с ноги на ногу.
Продолжая звать Крахта по имени, Бродяжница медленно приблизилась. Он стоял смирно, на вороной шкуре поблёскивала серебром роса. Повинуясь внезапному порыву, Бродяжница обняла коня за могучую шею и прижалась лбом к огромной голове. Здесь, посреди глухого серого леса, она вдруг ощутила, насколько легче стало нести груз потери, разделив его с настолько же преданным Учителю существом. Она не сомневалась: Крахт понимал её мысли.
Равнодушно щебетали утренние птицы в просыпающейся природе. У Крахта всегда была Лана, они скорбели вместе. Бродяжница горевала одна. Почему она раньше не знала, что боль легче переносить вместе с кем-то?
Тем временем Крахт счёл приветственный ритуал оконченным и принялся по-тихому
