полиции, который охотился тут не на покемонов, а на людей, как раз отвернулся и потрошил старика в стареньком «опеле». Старик разводил руками, доказывал что-то беззвучно, например, что еще в 1970 году поворот тут был, а теперь неожиданно отменили. А инспектор смотрел на него, как паук на пойманную муху. И ждал, пока добыча кончит трепыхаться. И Елисея с его «кайеном» не заметил.
Когда Елисей привез Аглаю домой, он с первой секунды по запаху определил, что бывшая жена за пять лет раздельной с ним жизни научилась готовить. До развода в их семье готовил Елисей. Семейный разлад, то, что жена завела любовника, Елисей обнаружил, не прочтя ее переписку, не поймав ее на новом способе целоваться или брать в рот, – нет, он сам вдруг стал хуже готовить, ему перестали удаваться давно отработанные рецепты. Он словно бы подсознательно почувствовал, что вот готовит, например, ризотто с белыми грибами, а этого ризотто никто не ждет, и никто ему не радуется. Свои собственные романы на стороне не мешали Елисеевым кулинарным способностям, а роман жены помешал. Признания, разоблачения и расставание случились после.
За пять лет жизни порознь равновесие наладилось. Из кухни пахло китайскими хрустящими баклажанами. Бывшая жена нарезала их ломтиками, обваливала в смеси крахмала и муки, обжаривала до золотистой корочки в кипящем масле, раскладывала на салфетке, чтобы лишнее масло ушло. И одновременно готовила соус для них из всего на свете: из имбиря, чеснока, соевой пасты, перца, меда и крахмала, благодаря которому соус густел и стекал с ложки в соусницу так же медленно, как медленно автомобильная пробка за окном стекала вниз к Яузе.
Елисей подумал, можно ли теперь, когда все перебесились, их совместную жизнь починить, но тут бывшая жена отвлеклась от баклажанов, поцеловала его, и стало понятно, что починить нельзя.
– Ну, как прошло? – спросила бывшая жена, возвращаясь к баклажанам.
– Хорошо, – Аглая поставила чайник и приготовилась заварить себе мате. – Пришел психолог какой-то знаменитый, я забыла, как зовут.
– Матвей Брешко-Брешковский, – подсказал Елисей.
– Брешко-Брешковский?! – жена переворачивала баклажаны и, услышав имя звезды, развернулась так быстро, что один хрустящий ломтик вылетел из сковороды и упал на пол. – Это же крутой психолог. И что он?
Елисей присел на корточки, поднял с пола баклажанину и положил в рот.
– Прекрати есть с пола! – хором воскликнули жена и дочка.
– Быстро поднятое не считается упавшим, – Елисей прожевал баклажан с виноватым видом.
– Пап, я не понимаю, как ты можешь…
– У вас что, пол грязный?
– Пап, я серьезно, нельзя есть с пола.
– Ладно, – прервала жена всегдашний их спор о гигиене. – Что Брешковский?
– Хороший, – Аглая тряхнула головой. – Он сразу определил меня как близкую, посадил рядом с собой и обнял.
– Тебе было приятно, что обнял? – спросил Елисей, не позволявший себе обнять дочь
