Гитлера и со стороны руководящих деятелей ОКХ была совершенно различной. Тот факт, что англо-французская армия на Западе не перешла в наступление, Гитлер, безусловно, расценивал как признак слабости, который позволяет ему в свою очередь перейти в наступление на Западе. Блестящий успех польской кампании, кроме того, привел его к убеждению, что немецкая армия вообще может решать любую задачу. ОКХ совсем не придерживалось последнего мнения, как мы это покажем ниже. Из пассивности западных держав можно было, с другой стороны, заключить, что они, возможно, вступили в войну только для того, чтобы спасти свою честь. Поэтому, вероятно, с ними все же еще можно договориться. Генерал Гальдер, по-видимому, также думал о том, что такое соглашение можно будет заключить и помимо Гитлера. В этом случае немецкое наступление на Западе в такой момент было бы совершенно неуместным.
Как бы то ни было, ОКХ могло исходить в своих предположениях из того, что Гитлер до этих пор никогда еще, даже после разгрома Польши, не ставил на обсуждение вопрос о наступлении на Западе. В этом отношении я получил неопровержимое доказательство зимой 1939/40 года. Когда Гитлер в очередной раз отдал приказ о выдвижении в районы сосредоточения для наступления на Западе, ко мне прибыл командующий воздушным флотом, с которым группа армий «А» должна была взаимодействовать, генерал Шперрле, и заявил, что его соединения не могут стартовать с размытых дождями аэродромов. В ответ на мое замечание о том, что за минувшие месяцы было достаточно времени для создания бетонированных стартовых дорожек, Шперрле заявил, что Гитлер в свое время категорически запретил проводить всякие работы, предназначенные для подготовки к наступлению. То же относится, впрочем, и к производству боеприпасов, которое осуществлялось не в том объеме, который был необходим в случае, если бы планировалось наступление на Западе.
Очевидно, ОКХ считало, что это решение Гитлера является непоколебимым, и тем самым ошиблось в оценке его характера. Как сообщает Грейнер, ОКХ в течение второй половины сентября, когда подходили к концу события в Польше, дало задание генералу Генриху фон Штюльпнагелю разработать план дальнейшего ведения военных действий на Западе. Штюльпнагель пришел к выводу, что армия до 1942 года не будет располагать необходимой материальной частью для прорыва линии Мажино. Возможность ее обхода через Бельгию и Голландию он не рассматривал, так как германское правительство незадолго до этого обещало этим странам уважать их нейтралитет.[54] На основе этого вывода и упомянутой выше позиции Гитлера ОКХ, по-видимому, пришло к убеждению, что действия на Западе по-прежнему будут носить оборонительный характер. В соответствии с этим оно после окончания польской кампании отдало приказ об усилении обороны сухопутных сил на Западе, очевидно, не удостоверившись предварительно во мнении Гитлера.
В совершенно новой обстановке, возникшей в результате окончательного разгрома Польши, такой образ действий означал не что
Неизбежность нарушения нейтралитета Бельгии и Люксембурга той или стороной понималась в 1939 году всеми ответственными политическими и военными руководителями. Относительно Голландии были возможны варианты. Таким образом, сами предпосылки работы Штюльпнагеля вызывают недоумение.
