style="font-size:15px;"> Водичкой. На ревматические щиколотки. Не легче, чем сибирской зимой в нитяных носках.
Ох, Колчак и терпеливый оказался – звука не выронил!
И не протестующий… Хотя полное право имел.
Это же совсем особое мужество нужно – такую выручку принять… Я вон когда-то оттолкнул руку врага, искренне пытающегося мне помочь. И долгие годы чувствовал себя перед ним виноватым, пока не смог расплатиться добром за добро, так-то, товарищи.
Все равно – до могилы помнить буду, что по свински поступил…
Колчак таких долгов не делал.
– Сейчас обихожу вас немного… – говорю – согреетесь, и полегчает… Повязки на сбитые ступни наложил, бутылки с горячей водой подсунул к ногам, лицо ему умыл, сделал компресс на лоб – он только благодарности шептал с извинениями вперемешку. И между ними, стесняясь: у него, дескать, в вагоне – еще одна пара сапог.
Что, тоже страшная?..
И все мне?
Гевалт, товарищи…вейзмир!
Караул!
Спасите от белогвардейских опорков…
– Принесем, какой разговор, – бормочу – да я вам и эти починю. Нечего добром разбрасываться.
Попов немедленно уставился на меня этак глубокомысленно.
На будущее.
– А тебе, – говорю – Андреич, для кого? У тебя-то ботинки ничего себе такие. Новые. Американские, с рантиком, на толстой подошве… Кто там твой знакомый с обувкой прохудившейся? Или знакомая, а?..
Хмыкает, довольный:
– Да иди ты… в баню!
– Обязательно, – говорю – пойду, спасибо, что напомнил, Константин Андреевич! И вас, господин адмирал, с собой возьму. Или вы ванну предпочитаете?.. Можем устроить…
– О?.. Баню, разумеется… Если не затруднит, – Колчак посматривал на меня, как любезная ему декабристочка – сквозь ресницы. Они у него большие, занавешиваться удобно, вот и пользуется вовсю. Взгляд презабавный: без враждебности, как у меня бы точно было, а… ну словно я картина на выставке, и в газетах картину ругмя ругали, а Колчак газеты перечитал, на выставку пришел, посмотрел – и понравилось ему, хоть теперь руками мне себя ощупывай на предмет беспорядка в туалете, высокопревосходительство все же глядеть изволят…
– Топится уже, вечером помоетесь… – Подоткнул я необъятные тулупные полы. Хороший тулуп. Подходящего размера… Я в этом тулупе тонул, а щупленького Колчака в его недрах найти можно было разве что с микроскопом.
Кстати… Ведь у него в вагоне, неподалеку от запасных сапог… Сапоги отдам, микроскоп – ни за какие пряники! Пусть не заикается даже…Мой законный боевой трофей!
– Спасибо, мне гораздо лучше… Мне гораздо лучше, спасибо… – шелестело в тулупе. Чтоб моим врагам так было хорошо… Цвета самого что ни есть адмиральского. Морской волны… И от лица один нос остался – тот самый. Породистый, тонкий, с горбинкой… Настоящий библейский. Вот скажите вы мне, дорогие
