а возможно, «браунинг». Уловил?
– Сдаюсь… Все. Добил. Сознаю свои заблуждения. Значит, Богу – Богово, а кесарю – кесарево?
– В яблочко, Савин. Так что, Боря, держи бумаги и во-от здесь распишись в получении.
– Это все?
– Пока да.
– Почему – пока?
– Потому как надеюсь, что и остальные вещи убитого ты передашь в наше временное пользование. Авось что-нибудь еще сыщется.
– Но вы ведь с ними уже работали.
– Плохо работали, Савин, – нахмурился Мышкин. – Плохо. Нужно все перепроверить. Я тут сегодня кое-кого продраил с песочком…
– Небось Лебедянского?
– А кого же еще? Оболтус! День до вечера – и поминай, как звали. От сверхурочной работы бежит, как черт от ладана.
– Да брось ты, Костя. Не наезжай на него. Парень молодой, оботрется, гляди, тебя, старичка, обскачет. Не все сразу.
– Не наш он, Боря, случайный попутчик. Поверь мне. Свое дело нужно любить всеми фибрами души, отдаваться ему до конца без каких-либо скидок. А он…
В этот момент зазвонил телефон.
– Слушаю, Савин. Да… У меня. Сейчас? Есть! Уже бегу…
Капитан положил трубку на рычаги и принялся торопливо собирать разбросанные по столу бумаги.
– Костя, шеф кличет, – сказал он Мышкину. – И тебя тоже…
Глава 6
Узкое и глубокое ущелье хмурилось морщинистыми скалами, испещренными оспинами мха и лишайников.
Лишь у порогов, где широкий и глубокий ручей – скорее небольшая речушка – выплескивал пенные пузыри, скалы раздвигались, и глубокий распадок уходил к дальним сопкам, уже припорошенным первым снегом.
Добротно срубленная избушка с окошком, затянутым хорошо вычиненным сохачьим пузырем, притаилась у входа в распадок.
Сложенная из обломков дикого камня, она выпускала через отверстие в крыше клубы серого дыма. Свиваясь в причудливые спирали, дымное облако медленно поднималось к предутреннему небу, уже окрашенному на востоке оранжевыми красками зари.
Макар Медов стряпал немудреный завтрак – жарил на сковородке серебристых хариусов. Он ловил рыбу в ручье при помощи специальной ловушки, так называемой «морды».
Это нехитрое сооружение представляло собой плетенный из тонкой лозы параллелепипед с двумя небольшими конусообразными отверстиями – на входе и на выходе. Одно из них – на выходе – закрывалось крышкой.
Макар ставил «морду» посреди ручья, перегораживая остальное пространство «крыльями», тоже сплетенными из лозы, напоминающими примитивный забор.
Мигрирующий в верховья ручья хариус, наталкиваясь на крылья, заплывал в ловушку. За сутки таким образом можно было поймать тридцать – сорок жирных рыбин, которые имели удивительно приятный запах свежего огурца.
Часть улова шла на сковородку и в котел, а остальную рыбу Макар вялил – про запас.
Под
