батальон также? Теперь им ничем не помочь… «Эх, знали же, что авантюра – все равно лоб подставили!» – ругался Шапошников.
К ночи из батальона вышли около ста человек, мокрые, злые. Еще несколько часов с противоположного берега то и дело раздавались короткие очереди.
– Почти двести человек потерял! – ругался капитан Осадчий. – Полезли, «разведка боем»!
– Доложите в штаб дивизии об итогах боя, – вздохнул Шапошников, посмотрев на Филимонова.
Всю ночь он не сомкнул глаз, переживая случившееся, да и ждал звонка от Гришина с разносом: «Нет, немец не дурак. Безусловно, здесь была подготовленная оборона, система огня, и мы должны были это предвидеть… Сейчас будут искать виновного. Хотя в корне эта операция была построена на риске. Виноват тот, чья это была идея. Но и он не мог предвидеть, что немцы так грамотно дадут по носу. Только-только батальон восстановили…»
На КП батальона Осадчего Шапошников встретил сержанта Михаила Шикина, минометчика. В полку он был с кадровой, поэтому Шапошников знал его хорошо.
– Что с вами, Шикин?
Сержант встал, худой настолько, что невольно вызывал чувство жалости.
– Извините, товарищ капитан, задумался. Вернее, горюю. Осталось от роты нас всего четверо. Столько прошли, держались, а тут в одном бою – вся рота. Лейтенант Лисин погиб, Брызгалов Иван… – Шапошников, слушая, мысленно отметил: «Знаю, помню его…» – Волков Иван, Жохов Николай, Кулюхин, Замораев, Колесников», – Шикин тяжело вздохнул.
Лицо его, сухое, с влажными черными глазами, выражало такую боль, что Шапошников, обычно несентиментальный, дружески похлопал его по плечу:
– Ну, успокойся. Война, потери неизбежны. А нам надо жить. И мстить.
Рано утром в 771-й полк приехал заместитель начальника связи дивизии майор Бабур, посланный полковником Гришиным для проведения дознания. Выслушав доклады Шапошникова и Осадчего о ходе боя, по согласованию с командиром дивизии лейтенанта Тюкаева за неправильную информацию о ходе боя понизили в должности и перевели заместителем командира роты. Все понимали, что козла отпущения сделали из одного Тюкаева. Куда-то наверх пошла бумага, что конкретный виновный в провале операции наказан.
Через двое суток к Тюкаеву в роту пришли Шапошников и Наумов и сказали, что есть приказ полковника Гришина вернуться ему на прежнюю должность помощника начальника штаба полка.
– Ты извини нас, Вениамин. На войне всякое бывает… – сказал Шапошников.
– Я понимаю, – ответил Тюкаев, чувствуя в душе неприятный осадок.
Ему понятно было, что кто-то должен был быть наказан за неудачную операцию. Наказание это выпало ему, да и то чисто символически. Серьезного расследования причин поражения, он это знал, не было.
«Виноват противник… Вот так и бывает у нас: лошадь потерял – особый отдел затаскает, а батальон загубил – ничего…» – с горечью подумал Тюкаев.
Рота лейтенанта Вольхина в этом неудачном
