то только недобитая контра или засланный из Японии или Англии шпион и вредитель мог сорвать сбор и вывоз урожая. Ну, такого мы сразу выявим и расстреляем, семью сошлём, чего цацкаться? Всё одно – беспаспортным советским рабам деваться некуда. В город никто не отпустит, а не хочешь здесь вкалывать, то будешь горбатиться на дальнем Севере. Ещё вспомнишь свою привольную житуху в колхозе.
Пассажиры не спеша покидали места, разминая затёкшие спины и ноги. И только молодёжь, словно и не было длинного и трясучего переезда, попрыгав с кузова, разом пошла в пляс, окружив жениха с невестой. Тут и частушки подоспели.
– Над рекой стоял туман,
Девки в бане мылися.
Мужики их не дождались,
Сразу утопилися. И-и-и-эх!
По грибы ходили с милым,
Встретили медве-е-е-дя,
Быстро бегает милёнок,
Ну куда ж ты, Федя?
Я давно уж перезрела
И любви мне подавай,
Я все песни перепела.
Милый, сватов засылай!
Уже от дома вышла встречать молодых заждавшаяся семья. С караваем на расшитом рушнике и с солонкой посреди хлеба. Вот уже и молодые отломили по кусочку, макнули в соль и отправили в рот. Тут и гости оголодавшие подоспели, разодрали каравай на части, со смехом передавая друг другу куски. Вот уже все вышли из автобуса, только дядько Степан идти не в состоянии, а Клаве одной его не поднять. Так Фимины друзья его впятером и вынесли, да и отнесли спать к сараю. Потихоньку начали выносить угощение на стол. А еврейская родня приехала со своими котомками. Извинились перед родными невесты, объяснили, что вот, мол, так и так, не позволяет им вера свинину кушать, да и мясное с молочным мешать. Так что просят извинить и не сердиться, но вот тут привезли кое-чего для заветы отцов соблюдающих, где можно на печь поставить?
Так это что ж, хохлы своё есть будут, а жиды своё? Что ж это за свадьба? И как потом нашей Галочке в вашем городе есть? Так она ж там окочурится на ваших жидовних харчах! Взяло время объяснить, что не все соблюдают, остальные, в том числе и молодые, едят всё. Но вот родители жениха и ещё пяток родных придерживаются старорежимных взглядов, но ни в коем случае не желают обидеть новую родню и искренне извиняются.
Под бурчливое недовольство Галочкиной родни недоразумение уладили, и хозяйки с двух сторон приступили к готовке. Семья Лёвчика уже давно не соблюдала кашрут, т. е. древние еврейские правила питания. Самуил Шаевич справедливо полагал, что если бы Господь хотел, чтобы евреи ели только завещанную им еду, то всю другую убрал бы из обихода. Давид же помнил, как в его семье до революции соблюдали традиции. Но семью он покинул рано и помотался по фронтам гражданской. А там не то что кашерное, просто сожрать бы что-нибудь. Там о кашерной маминой еде он мог только втихомолку вспоминать. Да и праздники еврейские его уже не интересовали. Новая власть дала народу достаточно своих праздников. Если ещё и еврейские
