со своей позиции и иду на берег, может, кому последнюю помощь оказать надо. Только сделал три шага, смотрю, с борта судна на меня ствол одноразового гранатомета метит. Падаю одновременно с выстрелом, и через мгновение за спиной раздается грохот разрыва. Последней моей мыслью было: – А вот и тринадцатый…
Очнулся я от тряски, голова болталась в такт движению. Митька нес мою немаленькую тушку на своих широких плечах. Рысью шел – бежал, напевая какую-то дребедень себе под нос. Я попытался разобрать, о чем он частит в такт движению.
– Эту речевку тебе я пою.
– Но тебе по фую, да и мне по фую.
–С хрена, какого понесся вперед?
– Ты идиот, но и я идиот.
– Только кретины спешат умирать.
– Но мне наплевать и тебе наплевать…
В степи его, что ли такой поэзии научили? Что увижу, то и пою. Акын, мать его ити. Подумалось, и опять я провалился в темноту…
Очнулся я от барабанного боя с бубенцовыми переливами. Даже не понятно, то ли это у меня в голове так гудит, то ли еще что. Открываю глаза – темно и дышать трудно. Медленно с трудом подношу непослушную руку к лицу и нащупываю что-то шершавое и толстое. Валенок они мне на морду лица напялили, что ли? Пытаюсь снять с себя этот толстый колпак, дышать- то почти нечем, меня охватывает паника и на последнем дыхании (буквально!) я стаскиваю эту гадость. И тут же мне в лицо дунули какой-то сухой цветочной дрянью, которую я принял в свой задыхающийся открытый рот. Как я чихал и кашлял! До кровяных соплей. Зато потом гул в голове прекратился, боль ушла, и я стал воспринимать мир. Лежу на топчане в избушке с закрытыми окнами. По левую руку Николаша сидит. Справа какое-то чучело с перьями на голове тихонько завывает, позвякивая бубном в руке.
– Кто это? – спрашиваю у охотника.
– Шамана к тебе позвали. Вылечит.
–Понятно, ну, я пошел (не в себе малость был), пытаюсь приподняться, и тут же в глазах потемнело.
– Лежи, не вставай, через седьмицу поправишься, – подал голос шаман. – Спи, давай – и я сразу уснул.
Утром проснувшись, я почувствовал, что мне полегчало, шум в ушах был, да и голова кружилась, но проснулся аппетит и я с удовольствием выпил наваристого бульона, который предложила ухаживающая за мной хозяйка избы. Потом через силу приподнявшись, сходил в лохань, стоявшую под кроватью, и без сил откинулся на пропотевшую подушку. Лежу и думаю. На больную голову мысли какие-то мрачные приходят. Лежу, никому не нужен, неизвестно даже, где нахожусь. Похоже, все меня забыли, поговорить не с кем. Не с бабой же, которая за мной горшки выносит? Она к тому же, кажется, глухонемая, ни одного слова от нее не слышал. Вот такие мысли приходили в мою контуженую голову почти каждый день, пока не встал на ноги. В этот же день меня навестил Митька.
На свежий воздух я выбрался через неделю, как и обещал шаман. Оказалось, меня на хуторе держали. Устроился
