собственным клинком Гораздову жилистую шею, не забывая, впрочем, держать боковым зрением варягов: вдруг решат заступиться за хозяина?
– Твоя взяла, – прохрипел Горазд окровавленным ртом. – Заберешь своих.
Серега убрал ногу и меч, отступил назад. Купцу подали руку, он поднялся, ощупал языком передние зубы, убедился, что на месте.
– Хитростью взял, – сказал он ворчливо.
Духарев увидел, как заухмылялись варяги. Для них это звучало как похвала.
Горазд подумал немного. Еще раз ощупал языком зубы и неожиданно предложил:
– А давай-ка ко мне служить!
– Ага, – усмехнулся Серега. – Опять в полные холопы?
– Не-е, – мотнул головой купец. – По ряду. Платить буду, кормить… Доспех дам хороший!
«Не обманет, – подумал Духарев. – Свидетелей сколько! Непонятно только, зачем я ему? Своих дружинников не меньше дюжины!»
– Три куны в день, – заметив его колебания, сказал купец. – Соглашайся!
– Проси мехами по ослецкой цене, – деловито проговорил возникший под Серегиным локтем Мыш.
– Мехами, – повторил Духарев. – По ослецкой цене.
– Ну, землеройка… – прошипел Горазд, глядя на Мыша… и вдруг махнул рукой: – А-а-а, будь по-твоему, Серегей!
«Смотри-ка, – подумал Духарев, – оказывается, ты знаешь, как меня зовут!»
– А ты, землеройка, давай расти, – продолжал он, глядя на Мыша. – Дорастешь брату до плеча – в приказчики возьму. Толк из тебя будет.
Глава девятая,
в которой Серега, помимо всего прочего, узнает, почему в Полоцке больше нет церкви
Духарев сговорился с Гораздом, и тот уступил ему, до Смоленска, гнедого мерина. Для Слады. Вообще-то купец оказался вовсе не таким дерьмом, как раньше думал Серега. По местным меркам – совершенно правильный мужик. Если что плохо лежит – подберет. Если кто должен – взыщет. Да и кто сказал, что в рабах у Горазда хуже, чем в армейской учебке? Кормежка точно лучше. А иному человеку в холопах даже уютнее, чем на свободе. Думать не надо, распорядок жизни устоявшийся… Как в армии. А кому не нравится – всегда найдет выход. Вот Серега же нашел, верно? А если Горазд пакости Духареву и ребятам строил, так не из врожденной подлости, а из соображений престижа. Слыханное ли это дело, чтоб ему, лучшему мужу, торговому гостю, княжему советчику Горазду, противоречил какой-то бродяга? Спустить такое – потерять лицо. Это как если в кабаке у тебя какой-то ханурик нагло бабу увел. Тут уж хочешь не хочешь, а надо власть показать. Иначе собственные кореша уважать перестанут. А когда выяснилось, что Серега вовсе не ханурик, а человек вполне авторитетный: меч у него добрый, конь хузарский, да еще вышколен по-варяжски… Короче, не бомж бесполезный, а серьезный воин. Вот тут ситуация существенно изменилась, и оказалось, что никаких претензий у Горазда к Духареву нет. Два авторитета
