предупредительно бросил Артур.
Карета подкатила к ворам, кучер спешно соскочил, помог выйти Мамаю.
Верховный вор, не обратив внимания на остальных воров, неспешно подошел к Соньке, улыбнулся ей и дочке.
– С завершением дела, – и протянул руку. – Где бриллиант? Давай…
– Бриллиант остался в доме князя, – не сразу ответила воровка.
– Шутишь, Соня?
– Правду говорю. Выронила, когда убегала.
Мамай не сводил с нее тяжелого взгляда, повторил:
– Думаю, ты все-таки шутишь.
– Нет, Мамай. Поэтому винюсь перед тобой.
Была длинная пауза.
– И у кого же он теперь? – спросил Верховный. – Неужели заныкала?
– Думаю, теперь ты шутишь, Мамай.
– Не шучу, а спрашиваю. Если заныкала, он добра тебе не принесет.
Губы воровки побелели.
– У своих не ворую!.. А если так обо мне подумал, то больше нам говорить не о чем!
Она резко взяла дочку за руку, намереваясь уйти, Верховный придержал ее.
– Прости, Соня… Но как-то не верится, что Сонька может выпустить добычу из рук.
– Значит, старею… – усмехнулась Сонька. – Но ошибку свою постараюсь исправить.
– Опять пойдешь в дом?
– А что остается?.. Просьбу Мамая все равно надо исполнить. К тому же и честь задета. – Посмотрела на Михелину. – Верно, дочка?
– Задета, – согласилась та. – Сама не поверила, когда мама сказала.
Мамай помолчал, поднял на воровок глаза.
– Хорошо, буду ждать. И надеяться… – Он повернулся и грузно зашагал к своей пролетке. Оглянулся, с ухмылкой предупредил: – Но учти, товарищи все время будут рядом с вами.
– Вроде как не доверяешь? – спросила Сонька.
– Доверяю, Соня. Иначе разговор был бы совсем другой. Пусть воры стерегут вас от всякой ненужной беды.
Сонька направилась с Михелиной к своей повозке. Мамай также в сопровождении воров двинулся к экипажу, забрался внутрь, и кучер легонько ударил по крутым спинам лошадей. Те лихо рванули с места.
По пустым и гулким улицам холодного раннего города в разные стороны стремительно разъезжались экипажи – Сонькин и мамаевский эскорт.
Впереди на небе медленно светлели тяжелые тучи.
Директор оперетты принял следователя Гришина чопорно и настороженно. Показал на кресло, сам сел напротив, закинув ногу на ногу.
– Желаете что-либо выпить? – поинтересовался.
– На работе не пью, – отшутился следователь.
– А если чай, кофе?
– Благодарю. Возможно, позже. Сейчас к делу.
Гаврила Емельянович напрягся еще больше, для успокоения дотянулся до сигары, зажег ее. Пустил густой дым, поинтересовался:
– Чем обязан, господин следователь?
– Лично вам – ничем.
– Значит,
