в запотевшем стекле парадной двери и в следующую секунду уже открывала мне.
Если бы Итан заказывал себе жену, как в каком-нибудь ресторане, – это была бы именно Ана Айслип. Ее отец преподавал в университете историю искусств; мать принадлежала к греческой династии судоходцев – от вопросов бизнеса она держалась в стороне, но при этом получала ежемесячные дивиденды. Отца Аны Итан узнал благодаря проекту муниципального совета «Искусство атакует», призванному помочь реабилитации жертв жестоких преступлений; спустя десять дней после их первой встречи он напросился к Айслипам на обед, в их дом, построенный исключительно из дерева и стекла, стоявший на берегу реки, – тогда и познакомился с Аной.
– «Искусство атакует»? – переспросила я, когда они вместе рассказывали мне эту историю. У каждого была своя роль, и они оба их отлично знали. – Он реально так называется?
– Да, – ответила Ана. Итан улыбался, глядя в сторону.
В тот день, когда он должен был прийти к ним на обед, Ана с утра ушла поплавать в Исиде[11]. Когда появился Итан, она сидела на берегу в купальнике и ждала, пока обсохнет. Ужасно неудобно вышло – ведь он пришел в гости раньше назначенного времени.
– Счастливый случай, – добавил Итан и поднял свой бокал.
Ана была художницей. От нее слегка пахло краской, на руках и ногах виднелись не до конца смытые мазки красок разных цветов. Ее полотна висели на стенах или стояли на полу в каждой комнате. Она писала воду и падающий на нее свет: серо-зеленую, почти гладкую поверхность Исиды; океан в последних, перед самым штормом, солнечных лучах; дрожь чьей-то руки, ставящей на стол чашку чая. В моем лофте, в Нью-Йорке, тоже висела картина Аны Айслип – море, искрящееся в полуденном солнце. «Это Греция, – пояснила она в приложенной открытке, – мой второй дом. Итан сказал, тебе понравится».
Сейчас она распахнула дверь передо мной и сразу же обняла.
– Ваша мама, – сказала она. – Господи, мне так жаль…
– Не стоит, правда.
– Вам всем, должно быть, очень непросто сейчас. – И Ана тут же просияла, покончив с соболезнованиями. – Итан в саду, идем-идем. Он уже откупорил вино, хоть я и просила его подождать. Лекс, ты выглядишь так, как будто неделю не спала.
Через отделанный деревом холл, мимо мастерско́й Аны, мимо гостиной мы прошли прямо в кухню, из которой в сад вела двухстворчатая дверь. Сквозь нее и окна на крыше вплывал внутрь летний вечер. Родители Аны оплатили перепланировку – сделали им такой подарок по случаю помолвки.
Гораций, пес Итана, примчался поздороваться со мной. Сам же Итан сидел снаружи, спиной к дому.
– Привет, Лекс, – поздоровался он.
Солнце уже клонилось к горизонту, и все, что я смогла различить, – копну белых волос. Его можно было принять за любого из нас.
Последний раз мы с Итаном виделись в Лондоне, полгода назад, когда он пригласил меня на заседание круглого стола в Королевской академии.
Исидой называют участок Темзы от ее истока на возвышенности Котсуолд-Хилс до слияния с одним из притоков в Дорчестере-на-Темзе, в Оксфордшире. Происходит от древнего названия Темзы – Tamesis, которое в Средние века ошибочно считалось сочетанием названия реки – Thame – и имени богини Исиды – Isis.
