в пыли две кривые линии. Он пошатнулся, и уперся ладонями в туже пыль. Выругался и спрыгнул назад.
– От работы кони дохнут, – недовольно сказал он. – А студенты от непосильной учебы. Вот оно, вдохновение наше. Видишь, это нам первый урок. Поди перетрудился человек, а может аномалия вообще зло.
– Ловко ты словами играешь. На самом деле у этой пословицы есть продолжение, мол люди от нее, то есть от работы, крепнут. Ладно, забудь, – сказал я, заметив недоумение Стаса. – Однако и мне не нравится такая учеба. Странно, что с нашей-то техникой защиту не придумали.
– Да чего тут странного. Учился, учился и завалился, – отмахнулся от моей реплики сосед. – Все же ясно как день, – он принялся обтряхивать штаны руками, но еще сильнее испачкался серыми ладонями.
Я не стал отвечать, потому как слова Стаса показались неправдоподобными, буквально чужеродными. Не реагируют так обычные люди. Но и во мне что-то переменилось. Похоже коррекция, а точнее дополнение личности продолжало разворачиваться. В своем старом училище или дома, я вряд ли стал разговаривать с незнакомым в такой манере. Должно быть проявилась настойчивость пополам с бунтарством. Но иные образы захватили мое воображение. В голове нарисовалась картина собственного завала, в которой никто не обращает на бездыханного меня никакого внимания. Радует, что это не смертельно, но мне как-то резко захотелось назад, домой.
Кровать печально скрипнула, прогибаясь под моим весом. Я снова наткнулся на пыль, поднявшуюся прозрачным облачком. Мама бы впала в исступление, и не вернулась к человеческому облику, до победы над этим вечным врагом аккуратистов. Я закрыл глаза, чтобы не выдавать своих чувств, и задумался. Свои порывы я сдержал, а значит изменения личности несущественны, и внутренний мир в порядке, что не скажешь о внешнем. Мне представлялись прекрасное здание школы, море творческих людей и живописная природа, а здесь такие дела творятся. Опасения за свой нелегальный статус продолжали крутиться в голове. Может искин властвует в стенах школы, и раскусит меня на пороге, ведь разумными зданиями сейчас никого не удивишь.
Завал наставлений
Вечером, после простого, но сытного ужина, сисадмин собственной персоной, сам Михаил Игнатьевич, буквально обручил нас со школой и ее искином. Он показался мне забавным. Яйцеголовый, гладко выбритый, высокий, округлый, с проникновенным голосом, словно инопланетянин какой-то. Каждому, как я и предполагал, выдали то самое устройство, для ношения на запястье. Странно, что они пользуются старыми моделями, ведь современные штуковины, намного удобнее и компактнее, но выбирать не приходится. Снять устройство, походившее на некогда модные длинные напульсники, было нельзя. Однако он оказался мягким, воды и ударов не боялся, разве только огня, но с головой у меня все в порядке. Раздавая наручники, как называли здесь коммуникатор, Михаил Игнатьевич, разъяснял его возможности и систему оценок с прочими достижениями.
