равно. Они обе друг друга стоят.
– Тогда я с Викой, – снова, почти не подумав, выпалил я.
– Ну и пошли закругляться. – Андрей зашагал через ступеньки. Я – за ним.
В такси ехали почти молча. Андрей сидел впереди. Я сзади – между девушек. Вика на правах хозяйки дома подсказывала дорогу.
Тепло наплывало на меня с обеих сторон от тесного соприкосновения с девушками, и голова слегка кружилась. Мысли тянули в таинственную неизвестность, нагоняя в душу сладкую истому. На утопающего, самовольно бросившегося в воду, я не походил. Скорее на парашютиста в ночном прыжке.
Ехали долго какими-то улочками среди частных домов, узкими переулками и долгими пустырями. Уже и голову стали прояснивать трезвые мысли, когда машина затормозила возле неказистого домика. Андрей сунул водителю деньги, и мы потопали к калитке, следом за Викой.
Свет не зажигали. Едва раздевшись, Андрей ухватил Лелю в охапку и поволок в соседнюю комнату. Вика включила торшер и стала торопливо снимать с себя платье. Я стоял возле стола, немея от какого-то смешенного чувства – жгучей тревоги и потаенной стыдливости.
– Иди сюда, глупенький, я тебя согрею, а то ты съежился, как цуцик. – Вика высоко подняла подол ночной рубашки, отстегивая подтяжку чулка, и я увидел на ее красиво очерченном бедре длинную наколку в виде меча, опоясанного змеей. Причем еще не совсем зажившую. Меня как током шибануло. Легкое чувство брезгливости, невесть откуда наплывшее в мою душу еще при виде унылой обстановки в доме, едва ли не сфонтанировало.
– Разложи-ка ты мне раскладушку, – заметив в углу переносную койку, хрипловато попросил я, отворачиваясь.
– Ты что? Ненормальный? Вот двуспальная кровать с чистейшим бельем, и я в твоем распоряжении, а ты – раскладушку!
– Откуда это у тебя? – не стал я темнить, кивнув на татуировку.
– А, это. – Она чуть-чуть смутилась. – Брат практиковался.
Я не поверил в брата. Мысли закрутились вокруг мнимого любовника, возможной заразы. Да так сильно – не отогнать. Несуразица какая-то – брат выкалывал рисунок у сестры на бедре!
– Брат – не брат, а мне это отвратно. Я буду спать отдельно – на раскладушке, – твердо стоял я на своем.
Вика попыталась приблизиться ко мне. Причем ее тугие груди сами собой будто выпрыгнули из-за низкого выреза ночной рубашки и как бы вперились коричневыми сосками мне в лицо. Но из-под легкого подола «ночнушки» торчал синий, с красноватой окантовкой от незаживших еще проколов, меч татуировки, словно втыкаясь мне в душу, и я почти резковато оттолкнул от себя Вику.
– Может, ты неспособный? Или больной?
– Со мной все в порядке, но спать я буду на раскладушке. Было бы пораньше – уехал бы отсюда к себе.
– Чего ж ты мне весь вечер голову морочил?
– Я не знал про наколку. Судя по ее свежести, кто-то не так давно с тобой забавлялся, а этот кто-то может быть и заразным.
– Дурак! –
