украшена розой из рубинового стекла. Шурик Ха молча прячет финку в карман.
– Ты вот что, – говорит Старик, – иди сейчас по Поселковой к станции. Встретишь доходягу в кепке и с портфелем. У него глазной протез карий с золотыми искрами. Принесешь мне этот протез. А то, я что-то малость застрял…
Шурик Ха молча выходит. Пошамкав немного, Старик вытаскивает изо рта какую-то пленочку и внимательно ее изучает.
Шурик Ха идет по Поселковой в сторону станции. Проходит мимо темного проезда, где стоит покореженная будка с выбитыми стеклами и нерабочим таксофоном. Мимо страшного дома, сгоревшего в начале зимы. Мимо обледенелого столбика водопроводной колонки почти пропавшей в сугробе. Шурик Ха выходит из темноты в желтоватое пятно фонарного света. Сверкают черные зеркальца луж, поблескивают рыхлые снежные колеи, тянутся из темноты к тусклому глазу фонаря голые контрастные ветки.
С другой стороны на свет выходит сутулый мужичек, в старенькой совдеповской куртке, с портфелем в руке и кепке. Из-под козырька кепки поблескивают очки.
– Сигаретки не будет? – спрашивает Шурик Ха.
– Будет, – отвечает этот доходяга, ищет по карманам пальто и находит мятую пачку «Явы».
– Как жизнь вообще? – интересуется Шурик.
– По-разному. Раньше вот совсем худо было, хоть в петлю лезь. А сейчас вроде на лад пошло. И на работе и в семье. Словно, светлая полоса началась. Тьфу-тьфу, – доходяга плюет через плечо, чтобы не сглазить. – Вот зарплату получил, иду домой к жене с ребятенком.
Он устало улыбается и протягивает Шурику пачку «Явы».
– Я парочку возьму, можно? – вежливо спрашивает Шурик Ха.
– Да-да, конечно.
Шурик Ха вытягивает из пачки две сигаретки. Одну прячет за ухо, другую вставляет в зубы.
– А огонька не будет?
– Да-да, сейчас, – доходяга находит спички, чиркает, прячет огонек в пригоршне и наклоняется к Шурику.
Шурик тянется сигаретой к огоньку, прикуривает. Потом бьет финкой доходягу в печень. Тот не то стонет, не то всхлипывает, роняет спички и, обняв себя рукой за правый бок, валится в снег. Шурик с финкой в руках отходит назад. Оглядывается по сторонам, торопливо курит. Под фонарем он точно на ярко освещенной сцене. У доходяги дергается нога. В снежную колею из-под тела медленно натекает черная кровь. Не докурив, Шурик отбрасывает сигарету, подходит к доходяге и пытается отрезать финкой голову. Приходится повозиться. В конце концов, взявши отрезанную голову за волосы, Шурик уходит в темноту. Он проходит всю Поселковую не встретив ни души, сворачивает в знакомый дворик, забрызганный ржавым электрическим светом, заходит в подъезд, поднимается на второй этаж и пинает ногой дверь в квартиру Старика.
Старик чахнет над своей эмалированной миской. Услыхав, как Шурик вошел, он оглядывается.
– Принес? – спрашивает Старик, подслеповато щурясь.
– На,
