Но мы все допускаем ошибочные суждения.
– Бой! Дело не только в ошибочных суждениях. Как ты помнишь, Арден в свое время придерживался определенных убеждений. Он был главным сторонником политики уступок. Лучший друг Освальда Мосли и даже гость Геринга. Мама тогда целиком находилась под его влиянием. Только Адели мамины знакомства не очень-то помогли, учитывая, что Люк был евреем и все прочее. Согласен?
– Но ведь он покаялся в своих ошибках.
– И мама тоже, – сказала Адель. – Мы с ней тогда сильно поссорились. Потом она специально поехала в Париж, чтобы извиниться передо мной и Люком. И лорд Арден действительно мне помог, этого я не смею отрицать. Если бы не он, я бы не вернулась домой. Поэтому…
– Вот-вот. Поэтому мы должны принять его и не мешать счастью вашей матери. Так что, девочки, присутствие на свадьбе строжайше обязательно. Включая всех детей. Всех. Адель, не смотри на меня так. Лукаса это тоже касается.
– Да, ты прав. Просто я…
– Что?
– Знаю, – сказала Венеция. – Я тоже. Они все это говорили.
– Что говорили? – устало спросил Бой.
– Удивлялись, почему мама так быстро вступает в новый брак. И меня это тоже удивляет. Сам знаешь. Отец умер всего год назад. Не понимаю, зачем ей официально выходить за лорда Ардена? Могли бы оставаться друзьями. Кому какое дело?
– Я выхожу за него замуж, – твердо заявила Селия, когда вскоре после приезда Барти они встретились за обедом. – Хочу, чтобы все было честь по чести. К чему мне этот мутный поток сплетен? И о нем, и вообще. Ты же знаешь, Барти, я терпеть не могу беспорядка.
– Это я знаю. И все же…
– Я очень любила Оливера. Повторяю, очень. Он был потрясающим человеком. А каким мужественным! Он был превосходным отцом, особенно для тебя. В большей степени, нежели для своих детей. Мне бы не стоило произносить таких слов. Я никогда не говорила об этом и больше не скажу. Но мы обе должны это признать. Оливер очень много значил для тебя. Представляю, как должен оскорбить тебя мой новый брак.
Барти спокойно выдержала ее взгляд.
– Есть такое. Чуть-чуть, – призналась она.
– Барти, я становлюсь старше. Не старею, упаси боже. Именно старше. Еще один факт, который я нечасто признаю. И, по правде говоря, я вдруг обнаружила, что мне перестало нравиться одиночество. Меня это удивило. Честное слово. Я всегда наслаждалась и обществом самой себя, и работой. Похоже, оба этих состояния взаимосвязаны, и когда уходит одно, уходит и другое.
– Селия, я просто отказываюсь верить, что вы навсегда потеряли интерес к работе. Работа, «Литтонс» – это ваша жизнь. Так было всегда.
– Меня саму это застало врасплох, – призналась Селия. Сейчас на ней не было прежних доспехов. Перед Барти сидела растерянная пожилая женщина. – Думала, пройдет. Объясняла это горем, усталостью, накатившей на меня после смерти Оливера, резкими переменами в издательском деле. Представляешь, теперь
