и это ее движение напомнило мне змею.
Я не могла понять, то ли испытываю влечение к ней, то ли убийственно завидую. Это я хотела быть горячей штучкой. Это на меня должны были все смотреть. Но на сцене была она. А как она двигалась – это было что-то нереальное! Она была слишком бледной, слишком худой, на ней было плохо сидящее платье, но у нее все получалось. Не имело значения, как она выглядела. Единственное, что было важно – она владела собой. Она сбросила платье и пинком отшвырнула его в сторону. Какой-то мужчина издал возглас. Другой засвистел. Она широко улыбнулась.
Она была захватывающей. Могущественной.
Срань господня! Кэт оказалась вовсе не жалкой неудачницей. Она не была даже посредственностью. Кэт была убийственно хороша.
Джона ухмыльнулся мне, и я глотнула своего напитка, уже изрядно разбавленного водой.
Попыталась выглядеть невозмутимо. Не получилось.
Первый номер Кэт был окончен, и она ускользнула за кулисы, чтобы переодеться ко второму. Не то чтобы в этом втором была какая-то нужда: уже после первого стало ясно, что для «Неона» будет большой честью, если она станет в нем танцевать.
Джона ушел в туалет, а я подсела к стойке. Мне до зарезу нужно было выпить еще. Мною владела растерянность. Я оказалась рядом с мужчиной средних лет, нервным, слишком полным. Мой тип мужчины. Тот тип, ради которого мне не пришлось бы лезть из кожи вон.
– Привет, я Иза.
– Я Гэри. – Он подозрительно впился в меня глазами. Я была, наверное, раза в два моложе его, и он пытался понять, работаю я здесь или нет.
– Ты как думаешь, я горячая штучка, Гэри?
– Э-э… Да, а что?
Я улыбнулась и прикусила соломинку.
– Как-то неуверенно ты это сказал. – Я смерила его взглядом.
– Нет… В смысле, конечно, ты горячая штучка. Определенно! Ты здесь танцуешь?
– Не-а. – Я вздохнула и глотнула коктейля. – Однако могла бы и танцевать, как тебе кажется? Я могла бы быть стриптизершей.
Гэри с энтузиазмом закивал.
– О, совершенно точно!
– По крайней мере, я горячее, чем последняя из выступавших девушек. – Я дернула плечом в сторону сцены, которую только что освободила Кэт.
– Да, так и есть. Наверняка.
Я приобняла Гэри, вознаграждая за похвалу.
– Ага. Если ты хочешь порепетировать, я мог бы помочь, – предложил он.
Такие стриптизерши, как Кэт, были воплощением уверенности, чувственности, непринужденности. Кэт не была в тайном ужасе от своей вагины; она прямо и недвусмысленно совала ее прямо в лицо мужчинам, и они не могли не запихивать доллар за долларом за тонюсенький лоскуток ткани, эту вагину едва прикрывавший.
– Мне пришлось бы поучиться танцевать. Но эта девица и танцевать-то едва умеет. Спорим, я могла бы не хуже!
Гэри
