как обращаться с таким калекой».
Билл все еще ждал от него ответа, когда в голову Роду пришла новая мысль:
«Ты дурак! Иди к своему компьютеру!»
«Кто это сказал?» – подумал он, пытаясь не говрить, а просто думать в своем сознании.
«Твой компьютер», – ответил далекий мысленный голос.
«Ты не можешь говрить, – возразил Род. – Ты чистая машина, в тебе нет животного мозга».
«Когда ты обращаешься ко мне, Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан, я могу говрить через само пространство. Я настроен на тебя, а ты только что крикнул своим говрящим разумом. Я чувствую, что ты меня слыжишь».
– Но… – вслух сказал Род.
– Полегче, парень, – произнес Билл рядом с ним. – Полегче. Я не серьезно.
– У тебя один из твоих припадков, – сообщила красноносая тетушка Дорис, возникая из-за своего фартука.
Род поднялся.
– Простите, – сказал он всем. – Пойду пройдусь ненадолго. В ночи.
– Ты собрался к тому чертову компьютеру, – сказал Билл.
– Не ходите, господин Макбан, – попросил Хоппер. – Не позволяйте нам настолько вывести вас из себя. Скверно находиться рядом с этим компьютером даже днем, но ночью это должно быть ужасно.
– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Род. – Ты никогда не был там ночью. А я был. Много раз…
– В нем мертвецы, – сказал Хоппер. – Это старый военный компьютер. Твоей семье вообще не следовало покупать его. Ему не место на ферме. Такую вещь надо вывести в космос на орбиту.
– Ну ладно, Элеанор, – произнес Род. – Ты скажешь мне, как поступить. Все остальные уже это сделали, – добавил он с затухающими углями гнева. Его способность слыжать угасла, и он вновь видел вокруг привычные непроницаемые лица.
– Без толку, Род. Иди к своему компьютеру. Тебе выпала странная жизнь – и только ты можешь ее прожить, господин Макбан, а не все эти люди.
В ее словах был смысл.
Род поднялся и вместо прощания повторил:
– Простите.
Он нерешительно замер в дверях. Ему бы хотелось попрощаться с ними лучшим способом, но он не знал, как это сделать. Все равно он не мог говрить, так, чтобы его услыжали. Разговор вслух был слишком грубым, слишком убогим для жизненных тонкостей, которые следовало выразить. Все остальные смотрели на него, а он – на них.
– Нга! – издал он вопль, полный недовольства собой и нежного отвращения.
Судя по их лицам, они поняли, что он имел в виду, хотя это слово ничего не значило. Билл кивнул, Хоппер казался приветливым и немного встревоженным, тетушка Дорис перестала шмыгать носом и начала было вытягивать руку, но замерла посреди жеста, а Элеанор осталась сидеть неподвижно за столом, поглощенная собственными невысказанными тревогами. Род повернулся.
Куб света лампы
