нтов достал? – вопрошает он.
– Из-под земли, – вальяжно усмехается Жорж, и, перекатывая во рту мятную зубочистку, тянет: – Обижаааете…
– Нет, – возражает Лимонин. – Но очень даже могу. Где музыканты?
– Вам ли не знать, что музыканты всегда пребывают в высших сферах, – ухмыляется Жорж.
– Жорж, не беси меня.
– Я похож на человека, который не держит слово? – значительно выговаривает Жорж, пытаясь провернуть что-то невообразимое с зубочисткой в подтверждение своей крутости.
Сволочная зубочистка, наплевав на стратегическую важность маневра, выскакивает изо рта на пол.
– Нет,блин, на Бандераса в юности ты похож! – усмехается Лимонин.
– Портрет Бандераса в юности! – легко смеется Жорж. Предательская зубочистка ехидно смотрит на него с пола. – Все здесь. Извольте запускать?
– По одному давай, – морщится Лимонин, – не люблю я столпотворение…
– Вавилонское? – хохочет Жорж.
– Месопотамское, – угрюмо отзывается Лимонин.
Жорж радостно открывает дверь талантам.
Таланты поначалу выглядят неожиданно – низкорослы, рыжеваты и носят бороду. Лепреконистый кадр не вызывает у заказчика положительных эмоций.
– Это что за Квазимодо гражданской наружности? – удивляется Лимонин.
– Это Витя, – поправляет его Жорж.
– Весьма занимательно. И на чем он играет?
– На треугольнике.
– Я же просил музыкантов, а не математиков! – раздражается Лимонин. – Тоже мне, ни-черта-те- льная геометрия! Может, на квадрате еще кто играет?
– Я хоть на додекаэдре вам сыграю, – неожиданным басом обещает Витя.
Лимонин проникается внезапным уважением к способностям Вити. Он осматривает его со всех сторон и выдает:
– Ладно, партия треугольника – тоже партия.
– Ну что вы, как можно, у нас только одна партия! – веселится Жорж.
– И та – в шахматы, – кисло соглашается Витя.
Следующим Жорж заводит высокого аристократично-ленивого мерзавца. Лимонин сразу почему-то знает, что он мерзавец, и никуда это знание деть не может.
– А это Сережа Камский, – сообщает Жорж весьма воодушевленно. – Друг мой. Ну, вы помните, наверное…
– А, Серж и Жорж, – усмехается Лимонин. – И что, этот тоже на додекаэдре играет?
– На усеченном конусе, – отзывается Камский. – Хотите – на катушке индуктивности могу сыграть. Или на транзисторе. Но сейчас у меня с собой только труба, не обессудьте.
– Не буду, – бурчит Лимонин. – Оркестр у нас, конечно… Трубач, треугольник и… Жорж.
– Он гитарист, если что, – подсказывает Камский.
– Без тебя знаю.
– Это он мне подсказывает, – примирительно говорит Жорж.
И – идет за следующей частью непутевого оркестра. Она оказывается кареглаза, кудрява и хороша собой. Одним словом, довольно-таки ведьма.
– Прошу любить и жаловать – не увлекаться только. Варя.
Пауза. Лимонин озадачен. Варя жмется к стене. Озадаченный Лимонин – зрелище не для слабонервных.
– Варя играет на виолончели, – сообщает Жорж.
Лимонин озадачивается еще сильней. Варя боится отлипать от стены.
– Виолончель – это такая большая скрипка, – тоном воспитателя детского сада рассказывает Жорж. – Ставится только она… между ног…
– Будешь мне сказки рассказывать! – спохватившись, восклицает Лимонин. – Варя – это хорошо, Варя – это здорово.
– Пока все, – Жорж разводит руками.
– Негусто, – сокрушается Лимонин. – Ну, будем работать с тем, что есть. Дело в том, что произведение, с нотами которого я вас ознакомил… вы же ознакомились?
Все неуверенно кивают.
– В общем, – удовлетворенно продолжает Лимонин, – произведение – шик. Автор – я и… ну, в общем, люди, которые разбираются в нотах. Как вы понимаете, уровень. Оркестровать его доверили мне…
– Вы сами себе и доверили, я так понимаю, – усмехается Камский. – А оркестр еще никогда в жизни не состоял из четырех человек.
– Я тоже еще никогда в жизни не ходил на голове! Но это же не значит, что это невозможно.
– Вообще-то, это невозможно, – замечает Жорж.
– Ах,
