Ава даже заказала себе такую наклейку на свою шикарную новенькую «Ауди».
Она не раз повторяла, что ей так и не удалось встретить «любовь всей своей жизни». Она думает, что для меня таким человеком был Макс – и это действительно так. Он был добрым, любящим, терпеливым и понимающим. Воплощение всех достоинств – это стало особенно заметным в тот год, когда он заболел. Мелоди тогда было всего пять лет, и когда она навещала Макса, его боль и тоска отступали. Несмотря на осознание скорого ухода из жизни, он был благодарен за все, что у него было.
Как и я.
Длительное лечение не давало результатов, он медленно угасал.
Впоследствии я размышляла, с каким достоинством он умирал. Он нисколько не ожесточился. Под конец у него еще оставались силы прошептать медсестре в больнице: «Вы очень добры».
Это были его последние слова.
Воспоминания о его нежности и великодушии греют душу.
Но он бы разочаровался во мне, узнав, что я сделала той ночью на яхте Саймона.
– Как дела, Клэр? – жизнерадостно спросила Ава.
Я хотела было ответить, но краем глаза заметила, что за соседний столик сел мужчина – высокий, коренастый, в темных очках. Видно, что у него натренированное тело. Что, если это он был за рулем того черного внедорожника, а теперь посмеивается над тем, как ловко он притворился, будто я смогла от него ускользнуть?
Я заставила себя отвернуться и сосредоточиться на Аве. Но ее вопрос вылетел у меня из головы.
– Прости, – сказала я. – Что ты сказала?
Ава озадаченно посмотрела на меня:
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. Ты что-то спросила?
– Я спросила, как дела.
Мне не хотелось рассказывать о Саймоне. Ни о моем письме, ни о его звонке.
Ава на моей стороне, но в то же время ее пугает мысль о том, что я могу пойти против Саймона. Он как осиное гнездо, которое не стоит ворошить. Ава уверена, что любая попытка помешать ему заранее обречена на провал.
– Все по-старому, – ответила я.
– Ладно, пока мы не сменили тему и я не забыла, держи.
Достав из сумочки визитную карточку, Ава протянула ее мне.
– Он заходил сегодня к нам в офис. Мы разговорились, и оказалось, что он хочет выучить французский.
Рэй Патрик, гласила карточка.
Из нее следовало, что Рэй – владелец художественной галереи в районе Мэлроуз. Непонятно было, правда, какого рода искусство его интересует. Наверняка это калифорнийский импрессионизм – я представила полотна, развешанные на бежевых стенах галереи.
Морские пейзажи.
Пустыни.
Парусники, лениво покачивающиеся на волнах у пристани.
– Я вручила ему одну из твоих листовок, – сообщила Ава, – так что жди звонка.
Она заговорщически мне подмигнула.
– У вас есть общие интересы – искусство.
На ее постоянные попытки сводничества я никак не реагирую.
