этих мгновений красоты и стоит жить, Клэр, – сказала она.
Когда Мелоди исполнилось шесть, мы с ней тоже отправились в Париж навестить бабушку и дедушку.
Я отвела ее в ту самую лавку, показала те самые марципановые персики и повторила те же самые слова.
Это одно из самых драгоценных моих воспоминаний, но теперь кажется, будто даже самые чудесные мгновения моего прошлого случились в другом, гораздо менее чудесном мире.
Я вернулась в настоящее и сосредоточилась на мыслях о том, что сделает Саймон.
– У меня есть все нужные доказательства, – заявила я Аве, давая понять, что на этом тема закрыта.
Ава, похоже, только этого и ждала.
– В общем, ты должна открыться.
– Открыться?
Она улыбнулась:
– Для любви, глупышка.
Я подумала о Филе.
Его сообщение на сайте знакомств было даже менее глупым, чем фотографии, которые присылают некоторые мужчины, – вот они позируют перед сверкающими бассейнами в одних шортах, демонстрируя свои тела. В мире, где все распускают хвосты, будто павлины, Фил выглядит скромником.
– Клэр, ты молодая, привлекательная и умная. И ты говоришь по-французски, что уже само по себе возбуждает.
Я с сомнением посмотрела на нее.
– Ну, как минимум придает романтический флер, – поправилась она.
Мой взгляд выражал еще большее недоверие.
Ава отмахнулась.
– Я просто пытаюсь сказать, что у тебя есть все, что нужно. Пора перевернуть страницу. Начать новую главу. Вот и все.
Я понимала, что она имеет в виду, но разве можно так просто упрятать прошлое поглубже в шкаф и выбросить ключ?
Вместо этого я снова подумала о звонке Саймона и позволила тьме обступить меня.
Я обернулась, чтобы посмотреть на мужчину в темных очках. Он исчез.
После обеда с Авой у меня оставалось полчаса до следующего занятия. Я сидела и читала книгу о музах. Мне нравились Талия, муза комедии, и Клио, муза истории. Но больше всего меня волновала судьба Мнемы, изобретательницы языка. Это самая печальная из муз, она не может избавиться от воспоминаний.
И снова картина из прошлого.
Наша с Саймоном спальня на третьем этаже. Я стою у окна и смотрю на бассейн. Мелоди тринадцать. Она плавает кругами, ее длинные белые ноги мерно ударяют по воде. Саймон сидит в шезлонге, завернувшись в белый халат, на котором золотом вышиты его инициалы. Его руки спокойно лежат поверх халата. Он не сводит взгляда с Мелоди, которая уплыла к дальнему краю бассейна, и тут одна рука начинает ползти вверх по бедру и исчезает между коленями. Пальцы пробрались под халат, но тут он заметил меня у окна, отдернул руку и помахал мне, широко улыбаясь.
Удивительно, что я поверила этой улыбке.
И приветственному взмаху руки.
Как я могла быть настолько
