перевесит.
Она вошла, щурясь от яркого света, кутаясь в темно-зеленый халат от «Victoria's Secret», который я ей подарила незадолго до смерти. Мне понравилось, что она носит мой подарок. Не забывает, значит.
– Здравствуй, мамочка, – улыбнулась я. – Ты только меня не бойся, но это я, Алёна.
Она молча судорожно щипала себя за руку.
– Господи, мне это снится, – наконец убежденно пробормотала она. – Что, доченька, значит, ты за мной пришла? Я следующая уберусь?
– Тьфу-тьфу, да живи до ста лет, – пожелала я.
– Но покойники ведь снятся к смерти.
– Да ничего тебе не снится, – покачала я головой. – Мама, это я, твоя дочь Алёна. Так получилось, что я смогла встать и прийти домой. Ты ведь сегодня плакала на моей могиле, и вот я тут.
Мама дрожащей рукой пошарила в вырезе халата, нащупала простой крестик на суровой нитке и выставила его перед собой. Он засиял нестерпимым светом, хлестнул меня лучами, и я отшатнулась, прикрывая глаза.
– Мама, ты чего делаешь? – отчаянно закричала я. – Убери, скорей это убери!
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, – выдохнула она, в ужасе глядя то на крестик, то на меня и пятясь из кухни. – Олеська!
На ее вопль никто не отозвался.
Мать кинулась в коридор, что вел к входной двери, еще пару шагов вперед – и будет комната сестры.
– Мамочка, ну неужели ты мне не рада? – неверяще спросила я.
– Олеська! – не своим голосом вопила мама. – Олеська, доченька!
Я подняла бровь.
– Значит, я больше тебе не доченька?
Мама посмотрела на меня темными от смертельного ужаса глазами и закричала:
– Сгинь, бесовское отродье!
– Я твоя дочь! Неужели ты не рада встрече со мной? Теперь ведь тебе не надо оплакивать меня, я могу приходить сюда по ночам, мы будем пить чай, вышивать крестиком и играть в покер!
– Я тебе покажу вышивание, бесовка, – дрожащим голосом сказала мать, все так же отступая к комнате сестры. – Алёна, моя дочь, похоронена, а кто ты – мне неведомо.
И тут она споткнулась об Олеську, упала, и закричала не своим голосом:
– Убила! Убила уже Олесеньку, кровиночку мою!
Кровиночка, очнувшаяся от материнского пинка, со стоном поднялась, увидела меня и потерянно прошептала:
– Ну что за хрень мне снится?
– Иконы неси! – закричала мама.
– Да перестаньте вы цирк устраивать! – в сердцах бросила я. – Пришла к вам, потому что больше некуда, и думала, что вы обрадуетесь моему воскрешению, а тут такие истерики. Мне уйти?
– Да! – закивала головой мать.
– Ты меня правда выгоняешь? – неверяще спросила я. – Мамочка, это ведь я, Алёна, дочь твоя!
– В могиле моя дочь! – зло сказала она. – Сама ее похоронила!
Олеся вышла из своей комнаты и решительно выставила
