пожалуйста, уступите мне, ваша светлость. В порядке исключения…
– Уайверн, – поправил он ее. – И прекрати взывать к моей исключительности. К тому же, как я могу принять вызов, когда нахожусь всецело в твоей воле… когда ты меня буквально обезоружила?
«В моей воле – как же!» – мысленно рассмеялась она. Ведь позади него было свободное пространство – и он не хуже ее знал, что может освободиться из этого «захвата», если это можно так назвать.
– Здесь на стенах сколько угодно другого оружия. Выбирайте любое, – предложила она.
Он высокомерно вскинул голову, отказываясь:
– Я предпочитаю мое. Привык к рукояти. Признавая его правоту, она опустила рапиру.
– Хорошо. Тогда я выберу что-нибудь другое. Ловко перевернув оружие, она протянула его Уайверну рукоятью вперед.
Чуть поклонившись, он принял рапиру:
– Благодарю, мисс Габриэла.
Подойдя к дальней стене, она принялась изучать клинки, спиной ощущая его пристальный взгляд.
– Но ты ведь несерьезно это предлагала? – спросил он через несколько секунд.
– Почему? – возразила она. – Я уже целый век не имела возможности фехтовать с достойным противником.
– Тем больше оснований не делать этого сегодня. Ты не в форме.
– Поединок с вами поможет мне вспомнить некоторые навыки.
Вытянув палец, она указала на рапиру, которая показалась ей подходящей.
– Балансировка у нее неплохая, но рапира, которой фехтовал Итан, лучше. Особенно потому, что у нее уже затуплен кончик.
– И где же этот клинок?
Он скрестил руки на груди.
– Мой ответ не имеет значения, поскольку мы не станем осуществлять твой каприз.
Стремительно повернувшись к нему, она подбоченилась.
– Вы сомневаетесь в моих способностях?
– Ничуть. – Он обвел взглядом ее фигуру. – Однако надо признать, что твой наряд не подходит для подобных занятий. Ты в платье легко можешь споткнуться.
Она пожала плечами, отметая его сомнения.
– Об этом не беспокойтесь. Ну же, Уайверн, сразитесь со мной. Если, конечно, вы не боитесь проиграть девушке, – добавила она, надеясь, что такой вызов в достаточной степени заденет его мужскую гордость и заставит согласиться.
Он отрывисто засмеялся.
– У тебя, моя милая, отличное чувство юмора. Нет, единственное, чего я боюсь, – это то, что, если нас кто-нибудь увидит, пострадает твоя репутация.
– Но здесь ведь только родственники и друзья! Никто не будет против.
Он бросил на нее скептический взгляд.
– Я в этом отнюдь не уверен. Например, весьма сомнительно, чтобы это одобрил Рейф.
– Не может быть, чтобы он был настолько консервативен! Но даже если он будет против, почему вас это беспокоит? Ведь если его неудовольствие не задевает меня, почему оно должно тревожить вас? Или вы делаете только то, что одобряет
