мумифицируются. Я никогда еще не видел ничего подобного. Как бы мне хотелось узнать его состав…
– Хватит, – представитель военной комендатуры, солидный немец, стукнул ладонью по столу, – нам ясно, что это убийство, и этого достаточно! Партизанен… – Немец поджал губы.
– Господин офицер, – посмела возразить Матильда, – наше заведение всегда было приличным и спокойным. В жизни не было в нем такой нечисти! Вы ошибаетесь. Партизаны сюда и близко не подойдут. К тому же погибший был артист, не военный человек. Какое дело партизанам до артиста?
– Не скажите, – в разговор вмешался агент сигуранцы, когда переводчик перевел ему слова Матильды, – это могла быть акция устрашения. Показательная, так сказать. В зале находилось много немецких и румынских офицеров. Вы понимаете, что все они были под угрозой?
– Пощадите! – Матильда сложила руки на груди.
– Привести тех, кто видел его последним, – распорядился румын.
Солдат втолкнул в кабинет плачущую Танечку.
– Ты сказала хозяйке, что он уходил, – уставился на нее румын, в то время, как переводчик очень старательно переводил его слова.
– Да, мы поссорились. Он выгнал меня из гримерной. А я стояла под дверью и следила за ним. Он схватил пальто. Я стояла в коридоре и видела, как он ушел, – всхлипывала дрожащая Танечка.
– Ты давно его любовница?
– Уже две недели.
– Почему вы поссорились?
– Я не знаю. У него настроение изменилось. Он накричал на меня сразу, как только я вошла.
– Ты знаешь его настоящее имя?
– Ну… Антон Кулешов, – девушка переводила испуганные глаза с одного на другого.
Вопрос агента сигуранцы был не случаен. Дело в том, что в гримерной артиста не было найдено документов. А это было очень странно для военного времени.
Солдат вывел Танечку, и в кабинете появился Жан. Он держался очень свободно – так, словно все происшедшее его развлекало, и он совсем не боялся. Эта уверенность подействовала на всех положительно, и агент сигуранцы даже несколько смягчил тон.
– Вы видели, как уходил Кулешов? Он вышел через служебный вход?
– Простите, господин офицер? – Жан сделал удивленные глаза. – Но он никуда не выходил!
– Что это значит? – Голос румына прозвучал резко. – У нас есть данные, что он вышел из заведения через служебный вход!
– Он не выходил, – повторил Жан. – Я все время стоял на улице, ходил от главного входа к служебному. Из заведения никто не выходил. Да он и не мог выйти. На улице ведь была толпа. Его бы разорвали поклонницы.
– Но показания девушки… – начал было румын, но Жан его перебил:
– Вы про Таньку? Нашли кого слушать! Дурочка она, да и выпить любит. Наверняка хлебнула перед выступлением, вот ей и почудилось. Глупая она, безмозглая. Потому Кулешов ее и прогнал. А вы как думали? Знаменитость все-таки.
Глава
