путь.
Камень обжигал пальцы. Тайка сделала еще шаг и оказалась на уже знакомой заповедной поляне, где густой папоротник рос тремя колдовскими кругами. Но кое-что изменилось: в самом центре вымахал огромный – выше человеческого роста – подсолнух. Да не простой: это его лепестки, похожие на языки пламени, Пушок сослепу принял за лесной пожар.
– Ух ты! – Аленка, зазевавшись, налетела на Тайку. – Красотища. Что это?
– Жар-цвет, – буркнул коловерша, спрятав морду под крыло: наверное, ему было стыдно за недавний переполох.
Тайка повторила название цветка для Аленки.
– А это хорошо или плохо? – призадумалась та.
Тайка пожала плечами. Ясно было одно: просто для красоты такой сажать не станут.
А симаргл вдруг присел в траву, прижав уши; девочки на всякий случай последовали его примеру, последним под папоротник нырнул Пушок.
– Тише! – Тайка притянула его к себе – и вовремя.
Огненный цветок вдруг полыхнул и выбросил семена. Откуда ни возьмись, налетела целая туча птиц – наверное, сотни три, не меньше – и давай их клевать!
– Смотри, – Аленка указала чуть в сторону, – там горлица странная какая-то… Снежок говорит, не наша, из дивьих.
Тайка проследила за ее пальцем и ахнула. Вот уж точно – «не наша». У птицы, подбиравшей зерна в стороне от галдящей стаи, была красноватая грудка, пестрые крылья, красивое девичье лицо и торчащие в разные стороны золотые волосы. Кого-то она Тайке напоминала… понять бы еще кого.
– Ишь, глазастая! Я бы сама ни за что не заметила.
– Я бы тоже, – Аленка улыбнулась. – Это все Снежок. Он говорит, мы должны ее поймать.
– Зачем?
Тайка сперва спросила и только потом поняла: дивья птица выглядела нездоровой. Она то и дело закрывала зеленоватые глаза и поджимала лапку. Подбирать семена жар-цвета ей тоже было нелегко: другие птицы – более сильные и проворные – выхватывали корм прямо у нее изо рта. Какая-то ворона погналась за бедняжкой, и Тайка увидела, что горлица сильно хромает. Нужно было ее выручать.
– Пушок, отвлеки ворону.
Коловершу не пришлось просить дважды. Разогнав воробьев и овсянок, он спикировал на ворону сверху. Дивья птица попробовала было упорхнуть, но сломанная лапка не дала толком разбежаться. В этот миг Тайка, подкравшись, накрыла ее джинсовой курткой. Горлица заметалась, и тут Снежок, залаяв, ворвался прямо в стаю. «Фр-р-р!» – птицы разлетелись в разные стороны. Тайка прижала к груди трепыхающуюся ношу и шикнула на симаргла.
– Не ругай его, – Аленка подозвала щенка свистом. – Он держался как мог. Ох, и любит птиц гонять, озорник.
На Тайкино плечо вернулся гордый Пушок, изо рта у него торчали пух и перья.
– Тая, ты видела? Как я ей наподдал, ух! Она такая: «кар!» – и клювом меня, а я…
– У тебя кровь, – перебила Тайка.
– Ох, где? – Коловерша попытался изобразить обморок.
– Вот тут, за ухом. Давай подорожник приложим?
