аналитическими способностями, – ядовито проговорил Борис. – Готовите докладную командующему? Уж больно гладко выражаетесь!
Горецкий, не отвечая, налил в стаканы красного вина.
– Говорите, армия погибла? – раскаляясь, кричал Борис. – А если конкретно посчитать, сколько офицеров, оставленных в лазаретах, застрелилось? Сколько было расстреляно красными, а сколько – утоплено в бухте? Никогда наша армия не переживала такой катастрофы в боях с красными, говорите? Да ведь Новороссийск сдали без боя, и эту самую катастрофу устроили Белой армии знаете кто? Такие, как вы!
– Что? – вскинулся было Горецкий, но тут же бессильно опустил голову на грудь.
– Не делайте вид, что мертвецки пьяны, – угрюмо пробормотал Борис, – я все равно не поверю.
– Катастрофу армии устроил свой же собственный Генеральный штаб, – заговорил Горецкий хрипло.
– Вот именно, а вы – представитель этого самого штаба. Все время, что я служил у вас, мы все куда-то ездили, что-то передавали, о чем-то договаривались… И вот результат! Вы – представитель военного управления при Особом совещании. И что, черт побери, думал ваш шеф, генерал Лукомский?
– Эти генералы, они думали только о своих амбициях, – слабо защищался Горецкий.
– Все можно простить – нерешительность, плохой расчет. Деникин, да и остальные не представляли себе, когда учились в академиях, что будут когда-нибудь воевать против русских же. Но никогда, слышите – никогда армия не простит генералам Новороссийска. Бросить лазареты с ранеными! Допустить, что казаки оказались почти все в плену! Конечно, они сами метались, митинговали, и вообще кубанские казаки ненадежны, но куда же ваше-то ведомство смотрело! А где вы собираетесь брать лошадей для новых сражений, если они все остались в Новороссийске? А орудия, пулеметы?
– Деникин недолго останется на посту главнокомандующего…
– Однако теперь они, те, кто виноват в этом преступлении, эвакуировались на союзнических кораблях, а простые офицеры лежат на дне Новороссийской бухты.
– А как же вы спаслись? – неуверенно спросил Горецкий и заглянул Борису в глаза.
Тот отвернулся, не ответив, но в глазах его Горецкий сумел прочитать такое, что охота расспрашивать у него пропала.
– Ну и что я теперь, по-вашему, должен делать? – вздохнул Горецкий. – Застрелиться? Не могу, голубчик, – ответил он сам себе совсем не по-военному, – бумаги важные со мной, должен доставить по назначению…
– Куда направляется «Сюркуф»? – отрывисто спросил Борис.
– В Севастополь, но солдат высадим в Керчи.
– Нас с Алымовым тоже высадите в Керчи. Там мы найдем своих, из дивизиона, часть пойдет на формирование, потом я буду воевать на фронте до конца, потому что теперь не верю в победу Белой армии, с такими-то командирами… За помин души… – Борис залпом выпил вино и поставил стакан на столик, потом встал и сказал уже у двери: – Прощайте, полковник! Вряд ли мы увидимся скоро. – Он сделал шаг
