style="font-size:15px;"> – Если хочешь, я могу зайти с тобой в банк. Надо, чтобы кто-нибудь подтвердил твою личность.
Анника от неожиданности остановилась, изумленно приоткрыв рот.
– Ты это сделаешь? Это было бы просто здорово.
Они вышли из пиццерии и молча направились к банку по Ётгатан.
Очередь между тем рассосалась – закончился обеденный перерыв. Анника заполнила новые бланки и подошла к той же очкастой кассирше.
– Привет, это снова я, – сказала Анника. – И я опять хочу снять деньги.
Нина Хофман протянула кассирше водительские права и полицейское удостоверение.
– Я могу удостоверить, что эта женщина та, за кого себя выдает, – твердо произнесла она.
Кассирша скорчила недовольную гримасу и коротко кивнула.
Она отсчитала двадцать пять тысяч крон тысячными купюрами и легким движением кисти бросила их Аннике.
– Не будете ли вы так любезны положить их в конверт? – едко поинтересовалась та.
Кассирша едва не поперхнулась от злости.
– Как только я открою счет в другом банке, вернусь и закрою здесь все свои счета, – пообещала Анника и, круто повернувшись, пошла к выходу.
Оказавшись на улице, Анника медленно выпустила из груди воздух.
– Спасибо, – сказала она и протянула Нине руку. – Не могла даже вообразить, что все окажется так просто…
– Полицейское удостоверение обычно хорошо помогает, – ответила Нина и, впервые за их встречу, скупо улыбнулась.
– У тебя не сохранился номер моего мобильного? – спросила Анника.
Они разошлись в разные стороны – женщина, офицер полиции, пошла к Данвикстуллю, а Анника спустилась в метро на станции «Слуссен».
Шюман сидел за столом и беспомощно смотрел на полученную накануне директиву руководства. Шестьдесят сотрудников.
«Он должен уволить шестьдесят сотрудников».
Главный редактор встал и принялся расхаживать по своей крохотной каморке – шаг в одну сторону, шаг – в другую.
Он снова сел и нервно провел ладонью по волосам.
Если он станет протестовать, то результат будет один – ему придется собрать вещички и уйти. Шюман хорошо это знал, проведя много лет в теплых объятиях семьи. Руководить газетой сможет кто угодно, у Шюмана не было иллюзий относительно собственной незаменимости. Вопрос заключался лишь в профессиональных амбициях нового руководства. Превратит ли оно «Квельспрессен» в грязную половую тряпку с голыми девками на третьей странице? Выбросит всю политику, аналитику и расследования, чтобы оставить только сплетни о знаменитостях?
Или семья просто закроет газету?
«Квельспрессен» не была любимым детищем семьи – это было еще мягко сказано. Если бы газета не давала прибыль, то ее давно бы уже убили и похоронили.
Выколачивание дохода любой ценой было главным требованием владельцев, когда его несколько лет назад
