возвращается к своему гнезду, так и я на крыльях надежды прилечу под крышу моего щедрого хозяина, благородного Авла Вителлия.
– Ладно, в десять часов. Только прошу тебя, не терзай слуха своего покровителя этой бессмысленной птичьей трескотней! – крикнул Кассий. – Ты человек образованный и, конечно, помнишь строки Флакха о том, что нельзя слишком надоедать людям.
С этими словами он вышел на Рыбачью улицу, откуда быстро свернул на улицу Малый Велабр и, пройдя сначала Бычью улицу, а потом Виа Сакра, миновал храм Аполлона и поднялся вверх по улице Виктории, ведущей к Палатинскому холму.
Иначе говоря, вскоре он очутился в ярко освещенном атрии дворца Тиберия, где увидел две молчаливые очереди горожан: тех, кто желал справиться о здоровье Цезаря, и тех, кто, уже навестив его, собирался выходить наружу.
С трудом протиснувшись сквозь толпу, к Луцию подошел актер Марк Мнестер, любимец Цезаря и один из самых красивых мужчин Рима.
Марку Мнестеру недавно исполнилось тридцать лет. Обладая стройным и в то же время могучим телосложением, он, казалось, самой природой был создан для выступления перед тысячами зрителей. Так выразительна была его внешность: совершенная, точно высеченная из мрамора фигура; изящные и одновременно сильные руки; черная, перевязанная тесьмой густая шевелюра; наконец правильные черты умного, живого лица с большими красивыми глазами.
Мнестеру очень шел его роскошный греческий наряд.
В углу атрия, рядом с входом в таблий расположились человек пятьдесят преторианцев, возглавляемых центурионом и трибуном. Последний, облаченный в тускло поблескивающую кольчугу, стоял, скрестив руки на груди, и, казалось, был погружен в какие-то невеселые мысли. На вид ему можно было дать лет под шестьдесят. Несмотря на возраст, он был подтянут и мускулист. Его коротко стриженные седые волосы были едва видны из-под увенчанного белым плюмажем стального шлема, надвинутого на смуглый нахмуренный лоб. Взгляд серо-зеленоватых глаз был пристален и суров, а тонкие, неправильно очерченные губы плотно сжаты. Мужественное лицо трибуна преторианцев казалось в этот день озабоченным и печальным.
Его имя было Гай Кассий Херея. Приписанный к трибе Поллия, он происходил из плебейского рода Кассиев.
Тридцать шесть лет назад, в 753 году по римскому летоисчислению, молодой, тогда еще двадцатилетний Кассий Херея вступил в ряды городской гвардии, а точнее, в ее двадцать первый легион, который вскоре был послан защищать границу на Рейне, подвергавшуюся частым нападениям со стороны германских племен. Ведя кровопролитную борьбу с неприятелем, этому легиону пришлось вынести гораздо больше испытаний на воинскую доблесть, чем выпало на долю римских отрядов, находившихся в Паннонии, в Иллирии, в Сирии, в Галлии или в Испании.
Молодому Гаю Кассию всюду удавалось отличаться: и при несении караульной службы, и на изнурительных маршах, и на учениях, и в боях, где он не раз доказывал свою исключительную смелость.
За отвагу он заслужил гражданский венок и чин десятника; затем был награжден
