ему в деды. Эти старики плакали по ночам, как дети, и звали маму, и Джим тоже плакал, только это не помогало, и мама никогда к нему не приходила.
Поработав недолго на разгрузке мусоровозов – это была первая настоящая работа Джима, – он перепробовал немало других занятий. Но ничего такого, что потребовало бы от него каких-то чрезвычайных усилий. Он косил лужайки, складывал дрова в поленницы, подметал опавшую листву, разносил рекламные листовки. Временами он снова жил в «Бесли Хилл», а в промежутках, оказавшись на свободе, снимал комнату или маленькую однокомнатную квартирку. Доводилось ему ночевать и в приютах для бездомных. Но жизнь на свободе всегда продолжалась очень недолго. Его снова лечили электрошоком от депрессии, он без конца глотал всевозможные лекарственные «коктейли», а после уколов морфина его преследовали страшные видения вроде пауков, градом сыпавшихся из электрических лампочек, или медсестер с бритвенными лезвиями вместо зубов. На четвертом десятке Джим выглядел настолько истощенным, что казалось, живот у него вот-вот провалится между сильно выступающими костями таза. Попав в отделение трудовой терапии, он научился лепить посуду из глины и рисовать, а также постиг азы резьбы по дереву и закончил курсы французского языка для начинающих. Но ничто из этого не помешало ему снова и снова срываться, как только его выпускали на свободу, иногда ему удавалось продержаться несколько месяцев, а иногда – всего несколько недель. Когда он в последний раз вернулся в «Бесли Хилл», то решил для себя, что больше никогда оттуда не уйдет. Но потом лечебницу закрыли, и все пациенты разъехались.
Снег кружевным покрывалом ложится на зеленые изгороди, на плети дикого винограда. Побелевшие ветви деревьев покачиваются, словно танцуют под звучащую в воздухе музыку, которую способны расслышать только они. Машины ползут по кромке замерзшей пустоши, и в свете их фар обледенелые склоны холмов отливают синим и блестят, как полированные.
Нет, еще слишком рано, чтобы уже появились какие-то признаки новой жизни. Холод попросту убил бы юные ростки, да и земля сейчас твердая как камень. Джим ложится на снег рядом со своими посадками и накрывает грядку руками, стараясь передать клубенькам хоть немного своего тепла. Он знает, что порой заботиться о том, что уже начинает расти где-то там, под землей, куда трудней, чем посадить что-то новое. Да и риска больше.
Глава 11
Матери и психология
– Не понимаю, – сказал Джеймс. – Почему ты считаешь, что нужно обраться в полицию?
– На всякий случай. Вдруг они не знают о тех двух секундах? – пояснил Байрон. – Вдруг ты был прав насчет заговора? Ведь могут пострадать невинные люди. Они могут оказаться в опасности. И не по своей вине.
– Но если заговор действительно существует, то полиции, скорее всего, об этом известно. Как и правительству. Нет, надо действовать по-другому. Нам нужен такой человек, которому мы можем полностью доверять.
