плохо с сердцем? И это не без ее помощи… Не помня себя, она рванула к двери и не раздумывая потянула ее на себя. То, что Ирина увидела в следующее мгновение, заставило ее сжаться.
Глядя на нее растерянными глазами, напротив застыли Андрей и главный юрист клиники Наталья Юрьевна Модлинская – молодая красивая шатенка, с серыми распахнутыми глазами и пышными женственными формами, воспетыми именитыми художниками эпохи Возрождения. Прижавшись друг к другу, Андрей с юристом, казалось, окаменели. Наверное, эта встреча была неожиданной не только для Ирины, но и для раскрасневшихся от вожделения любовников. Несколько секунд никто из них не мог пошевелиться. Первым из состояния затянувшегося ступора вышел Гриневский. Отстранившись от роскошной юристки, он несколько раз сконфуженно кашлянул и, опустив голову, начал застегивать рубашку.
– Ирина Викторовна, – хриплым отрывистым голосом виновато начал Андрей, – вы все неправильно поняли. Наталья Юрьевна делала мне воротниковый массаж. Понимаете, мне неожиданно стало плохо! Прямо потемнело в глазах. Наверное, проблемы с сердцем у меня все-таки из-за позвоночника. Вы были на операции, и я не стал вас беспокоить. А в это время Наталья Юрьевна как раз принесла мне на подпись документы для аккредитационной комиссии. Увидев, как я мучаюсь, предложила сделать массаж! Вот и все!
– Да, да, Ирина Викторовна, это ужасное недоразумение! Правда! – вспыхнув, тихо обронила Наталья Юрьевна и жеманно улыбнулась.
Изобразив на лице гримасу искреннего раскаяния, она для большей убедительности приложила руку к груди, тем самым прикрыв нагло торчащую вверх рюшу красного бюстгальтера, который с огромным трудом удерживал доверенное ему богатство.
Ирина не шелохнулась. Она едва слышала те нелепые слова, которыми изворотливые любовники старались усыпить ее бдительность. Ее разум и тело были парализованы гнетущим ощущением возрастающей неловкости и даже какого-то беспричинного стыда. Словно это именно она была виновата в том, что увидела их вместе. Как загипнотизированная, Ирина, казалось, утратила и ясность мысли, и чувство реальности. Ухватившись за ручку двери, она попыталась что-то сказать, но не смогла. Лицо ее побледнело, дыхание почти замерло, к горлу подступил неприятный, удушливый ком. Даже в ужасном сне она не могла представить себе такого предательства. Приоткрыв рот, Ирина жадно, как рыба, схватила ртом воздух и слегка отступила назад.
Но уже буквально через минуту ее сознание наполнилось такой неодолимой силой ненависти и злости, что она сама себя не узнавала. В ней словно что-то взорвалось и разлилось по телу. Жаркое, клокочущее, безграничное. Гордо подняв голову, она презрительно глянула на Гриневского и мрачно ухмыльнулась.
– Да, да, я понимаю, – кивнув, со снисходительным презрением ответила Ирина и, оторвав от него ледяные глаза, перевела взгляд на Наталью.
Изящно
