для лошади? Она много смеялась и пела сыну простые песенки, а вечером приходил ее муж и они вместе садились ужинать. Их глаза искрились счастьем, и они были всем друг для друга. Простой уют их дома манил меня и в то же время напоминал о моей проклятой сущности. Никогда мне не сидеть вот так за столом, не смотреть в счастливые детские глаза, видя свое отражение. Не обнимать женщину, которая была бы смыслом всего моего существования.
Я понял, что отчаянно завидую этому грубому, неотесанному рыбаку, даже был готов отдать все, что у меня есть, за то, чтобы оказаться на его месте. Я впервые не смог отнять жизнь у человека, видя, что я убиваю.
Наверное, в этот момент я и сломался – понял, что, лишая жизни человека ради крови, я убиваю нечто прекрасное – любовь, которая в нем живет и его окружает. Когда это открытие улеглось в моей голове, я ушел, так и не напав.
Сказать, что в тот вечер мой мир перевернулся с ног на голову – ничего не сказать… Пару недель меня мучила сильнейшая жажда, и я опустился ниже некуда – ушел в лес и загрыз нескольких животных. Их кровь была безвкусной, но принесла облегчение. Это была приемлемая плата за то, что та семья осталась в живых. К моему удивлению, физической силы не стало меньше, а даже наоборот – я внезапно почувствовал себя сильным, как никогда ранее. Думаю, это произошло из-за того, что меня перестали донимать постоянные укоры совести.
Затем я старался проводить все свое время в поместье, ведя самую обычную жизнь, только по необходимости пересекаясь с людьми. Я не строил планов на завтрашний день и просто наслаждался жизнью без убийств. Глаза перестали быть красными и стали странного желтого цвета, но реакция и сила не стали меньше.
Я достаточно подкосил популяцию горных козлов, и пастухи стали подозревать, что в горах орудует стая волков. Но сейчас это было не суть важно. Главное было то, что вечерами я сидел на веранде своего дома, глядя на заходящее над морем солнце, пытаясь впитать его тепло свой холодной, каменной кожей и ощущал, как мир и спокойствие светлой рекой кружатся в моем сознании.
Чтобы чем-то занять себя, я постепенно наполнил дом мебелью, сделанной вручную. Почему-то особенно нравилось украшать ее поверхность тонкой резьбой. Я кропотливо вырезал на ней сюжеты из своего прошлого и из той жизни, о которой я никогда никому не рассказывал. Это приносило мне успокоение. Я даже сложил камин и разводил в нем огонь, чтобы наполнить дом уютом, садился в самодельное кресло возле него и, закрыв глаза, представлял, что вот сейчас в мой дом зайдет Учитель, и мы с ним поговорим обо всем, что меня тревожит…
Вот так, в простых ежедневных заботах, в решении простейших насущных проблем и проходило мое исцеление. Я словно попал из штормового моря в тихое озеро с прозрачной чистой водой. Такого покоя я давно не испытывал.
Но как бы я ни старался, прошлое иногда возвращалось в мою размеренную жизнь, принося тот вид воспоминаний, от которых я с удовольствием бы избавился. Чаще всего
