Сашеньки забилось сердце. Антип при задержании вину отрицал. Полиция рано или поздно отпустила бы его за недостатком улик. Но явился некто, после чего Антип признался.
Тесть, значит… Теперь все ясно!
– Жду в гости, – заторопилась княгиня.
Лавок Калина Фомич держал три: в Гостином, на Загородном и на 8-й линии Васильевского острова, но нигде Тарусова его не застала. В последней пояснили, что большую часть времени Осетров проводит в собственном доме на Большой Спасской[13], где расположен склад; оттуда же ведется оптовая торговля. Пришлось возвращаться на Петербургскую.
Добралась к вечеру, уже закрывались. Приказчик оглядел недоверчиво, однако пустил.
– Покажите сукно, – потребовала Сашенька.
– Мы, барыня, для оптовиков. Ежели мужу на костюм желаете, езжайте в Гостинку, еще успеете, – предупредил ее рябой приказчик.
– Но здесь же дешевле! – недовольно протянула Тарусова.
– Дешевле! От полста рулонов.
– От полста? Господи! Мне нужен отрез…
– В Гостинку или на Ваську…
– Вот еще! Позовите хозяина!
– Дамочка…
– Хозяина! – Сашенька топнула ногой.
Рябой переглянулся с другим приказчиком, молоденьким мальчиком чуть старше Евгения, и тот побежал на второй этаж по скрипучей лесенке.
– Чем обязан?
Голос сверху раздался густой, обволакивающий. С закрытыми глазами в его обладателя можно было влюбиться без памяти. Но, раскрыв, оставалось упасть в обморок от разочарования. Короткие ножки давно скривились от тяжести брюха, безо всякой шеи крепившегося к тыквообразной голове, некогда кучерявой. С годами волосы отступали и отступали под натиском лысины, пока, скатавшись в валик, не окопались последним бастионом на затылке.
– Хочу с вами познакомиться, Калина Фомич! – кокетливо помахала ручкой в замшевой перчатке Сашенька.
– Мы завсегда приятным знакомствам рады! С кем, простите, имею честь? – Купец сжал в большущей ладони протянутые пальцы и больно дернул к губам.
Ухмыляющаяся улыбочка, нагло скользнувшие по Сашеньке свинячьи глазки даже не пытались скрыть похотливый свой интерес.
– Мария Никитична Законник, титулярного советника вдова.
Осетров облизнул в предвкушении губы. Молоденькие вдовы – самое вкусное и безопасное на последствия лакомство.
– Отрезик желаете?
– А сами как думаете? – жеманно закусила губу Сашенька.
Калина Фомич смотрел уже с нескрываемым вожделением. Бабочка была сладенькая! Где надо – манкие пухлости, где потоньше положено – словно молодая осинка.
Удивительно, но Александре Ильиничне в ее тридцать пять, после троих-то детей, редко даже двадцать пять давали. «Маленькая собачка до старости щенок», – шутила она.
– Присядем, – еле сдерживая себя, предложил купец, указав на массивный обитый кожей диван.
– Я за отрезиком пришла, а этот, –
С 1923 года – улица Красного Курсанта.
