ты говоришь? – спросил крестьянин.
– Да о том, что ведьма шла по другую сторону пропасти, неся меня на руках, и каждый раз, как ты оступался и терял подменыша, она также падала со мной.
– Так ты говоришь, что вы шли по другую сторону пропасти? – переспросил крестьянин и задумался.
– Никогда мне не было так страшно, – сказал мальчик. – Когда ты бросил ребенка ведьмы в пропасть, ведьма хотела меня тоже бросить. Если бы не мать…
Крестьянин пошел теперь помедленнее и начал расспрашивать сына:
– Расскажи мне, как тебе жилось у чертей.
– Подчас могло быть и плохо, – сказал мальчик, – но только мать хорошо обходилась с подменышем, и ведьма тоже была добра ко мне.
– Она била тебя? – спросил крестьянин.
– Не чаще, чем ты бил ее ребенка.
– А что ты ел? – продолжал спрашивать отец.
– Каждый раз, когда мать давала детенышу ведьмы лягушек и мышей, я получал хлеб с маслом. Но когда вы ставили перед ним хлеб и мясо, ведьма угощала меня репейником и змеями. Первую неделю я чуть не помирал с голоду. Если бы не мать…
Когда мальчик рассказал об этом, крестьянин круто повернул и быстро зашагал вниз, по направлению к долине.
– Я не знаю почему, – сказал отец, – но мне кажется, что от тебя пахнет гарью.
– Да это и не удивительно, – сказал мальчик. – Прошлой ночью меня бросили в огонь, когда ты швырнул ребенка ведьмы в горящий дом. Если бы не мать…
Крестьянин шел теперь очень быстро, почти бежал, но вдруг остановился.
– А теперь ты должен мне сказать, как это случилось, что черти тебя отпустили, – сказал он.
– Когда мать принесла в жертву то, что ей было всего дороже в жизни, потеряли черти свою власть надо мной и отпустили меня, – ответил сын.
– Она пожертвовала тем, что было ей дороже жизни? – переспросил отец.
– Да, это когда она позволила тебе уйти, чтобы самой остаться с подменышем.
Крестьянка по-прежнему сидела на том же месте у колодца. Она не спала, но словно окаменела. Она была не в состоянии пошевельнуться и не замечала, что вокруг нее происходило. И тут она услыхала голос мужа, зовущий ее издалека. Сердце ее снова начало биться. К ней возвращалась жизнь. Она открыла глаза и посмотрела вокруг, словно со сна. Стоял ясный день, светило солнце, пускал трели жаворонок. Казалось невозможным, чтобы в такой прекрасный день продолжалось ее несчастье. Потом она увидела обуглившиеся бревна, лежавшие повсюду, и толпу людей с черными от сажи руками и разгоряченными лицами. И тогда поняла она, что проснулась для еще более печальной жизни, чем прежде, хотя чувство, что ее страдания закончились, не оставило ее. Она поискала глазами подменыша. Его не было на ее коленях, как и нигде поблизости. Если бы все оставалось по-прежнему, она вскочила бы на ноги и начала бы его искать, но теперь она почему-то чувствовала, что в этом нет необходимости.
И снова она
