хватают рождественские подарки. Картон был такой белоснежный, что глаза слепил. На лицевой стороне было отпечатано (на печатном станке, вот это роскошь!): «Гарольд Батлер, первый граф Ньютаун», а на обратной от руки было выведено:
Дорогой Джон,
Как вы знаете, я был сослуживцем и другом вашего отца – можете себе представить, как опечалило меня известие о его смерти. Также я слышал и о печальной ситуации с вашим братом.
После вступления в права у вас, конечно, немало дел, и все же осмелюсь пригласить вас сегодня вечером на небольшой дружеский прием. Я понимаю, что скорбь по отцу разрывает вам сердце, но, думаю, будет полезно на несколько часов забыть о горе, вы ведь еще так молоды. Прошу, приходите, – если не ради веселья, то в память о моей дружбе с вашим покойным отцом.
Я издал какой-то глупый вопль и рухнул обратно на кровать, победно воздев карточку над головой. Так долго ломал голову, как бы мне выйти в свет, не показавшись легкомысленным, а граф преподнес мне эту возможность на блюдечке.
Старик Маккеллан учтиво склонился надо мной. От улыбки вся кожа на его лице сложилась морщинками, как мятая ткань. С ним можно было не притворяться – он знал меня с детства, видел насквозь и в отличие от отца прощал любые шалости.
– Прикажете подготовить наряд?
– Прикажу подготовить все наряды! – радостно взревел я и, выбравшись из постели, бросился умываться. – Выберу позже! Мне нужно больше горячей воды! Трость еще не доставили? А мне надо ответить на записку или это необязательно?
– Ваш отец не ответил бы.
– Кто бы сомневался, – фыркнул я, лихорадочно намыливая щеки. На них, если честно, очень мало что росло, но прийти на вечеринку свежевыбритым – это такой шик! – Он хоть куда-нибудь в последние годы ходил?
– Светских развлечений он, по обыкновению, сторонился. – Маккеллан мягко забрал у меня бритву и начал брить сам. – Так что только по делам.
Рот открыть теперь было страшно – бритва пугающе сияла, а кто знает, насколько твердая у мистера Маккеллана рука.
– Пкаким это?! – все-таки спросил я, едва шевеля губами.
– По скучным.
Вдаваться в подробности скучных дел отца мне не хотелось, и я заговорил о том, что занимало все мои мысли.
– Вот ты уже длго жвешь, – промычал я, стараясь поменьше двигать ртом. – Как мне пнравиться всем на этм вечере?
– Просто будьте собой, не притворяйтесь никем, – невозмутимо ответил мистер Маккеллан, ловко водя бритвой. – В глубине души вы славный и добрый юноша. Покажите, какой вы на самом деле, и вас полюбят, вот увидите.
Я тяжело вздохнул. Сразу стало ясно, что Маккеллан в высшем свете не бывал. Быть собой – худший способ чего-либо добиться, вот что я узнал за десять лет в пансионе. Быть собой – значит показать свои слабые стороны и отдать себя на милость всех вокруг, а уж они обязательно над тобой посмеются. Нет уж, это не для меня.
– Что
