их было всего трое.
Двое позабыли только те или иные периоды свои жизни, а вот третий начисто утратил практически все навыки. Его здесь звали «Ваней» – человек не помнил даже своего имени.
Лечение заключалось в том, что всех пациентов учили всему с нуля, как детей. А по мере получения бытовых навыков у них постепенно восстанавливалась и память.
Иногда.
После двух недель, проведенных в госпитале, экспат почувствовал, что готов лезть на стенку и выть. Иногда ему даже хотелось пойти к доктору и рассказать о себе всю правду. Что останавливало? Догадайтесь! Естественно, нежелание загреметь в настоящую дурку. Нет, конечно, если удастся перейти в боевой режим, то тогда ему поверят. На те несколько секунд, что будут жить. Вряд ли на этой планете найдется кто-нибудь, кто способен обуздать скользнувшего за грань мантиса. Так что этот вариант оставался на самый крайний случай.
Поэтому Григорий старался точно и четко выполнять все предписания врачей и всем своим поведением демонстрировать им, что все случившееся лишь досадная случайность, которая не может помешать ему вернуться в строй.
И на третью неделю ему улыбнулась удача. Собственно, он просто отирался в холле возле выздоравливающих бойцов, впитывая, точно губка, информацию. Для него сейчас она была поистине на вес золота. Особенно ему помогли в этом беседы с политруком. Другие красноармейцы расценивали политзанятия исключительно в качестве законной возможности передохнуть и спокойно подремать, но экспат с лихвой воспользовался представившейся возможностью и словно клещ вцеплялся в добродушного пожилого капитана, изводя того многочисленными вопросами, так или иначе касающимися практически всех сторон жизни обычного советского гражданина.
А еще Григорий запоем читал газеты, слушал радио и старался общаться с местными. Доктор поначалу ругал его за то, что сержант постоянно сбегал из своей палаты, а потом махнул рукой и разрешил. Экспат догадывался, что врач надеется, что общение с нормальными людьми может помочь в восстановлении памяти пациента. Правда, если учесть, как выглядела сейчас физиономия Дивина, на полноценный обмен информацией рассчитывать не стоило – по первой окружающие шарахались в сторону при встрече с ним. Но потом ничего, привыкли. Да и не только Григорий имел на теле и лице отметки ранений и ожогов. Зато у него нормально работали руки и ноги. И потому мог помочь неходячим в отсутствие санитарок.
В одной из палат он познакомился с летчиком. Молоденький паренек со смешным чубчиком оказался пилотом бомбардировщика. Он сам окликнул Григория, когда тот помогал лечь на кровать старшине-танкисту с закованной в гипс ногой.
– Эй, сержант! Мне сказали, ты тоже летчик?
Экспат чуточку помедлил, а потом нехотя ответил:
– Есть такое дело.
– Ух ты, а я уж думал, что один здесь из авиации, – обрадовался раненый. – Будем знакомы, лейтенант Баринов. Виктор. Летал
