гомон и смех, люди активно сдвигали столики. В этом не было ничего удивительного, потому что фактически все были друг с другом знакомы. Бар «Уорхолл» определенно делал сегодня выручку, близкую к новогодней. Время от времени раздавались выкрики, обращенные к Косте, но все реже и тише. Бармен сделал музыку погромче, субботнее питейное мероприятие проходило вполне достойно.
Но я все-таки чуял недоброе. Когда истек час ожидания, я попробовал подойти к Элле, но она была так плотно окружена людьми, что я сразу решил найти главную персону. Гримерка, однако, оказалась пуста. Я прошел чуть дальше по маленькому коридорчику за сценой и уперся в дверь, выходящую на улицу. За дверью было узкое крылечко в три ступеньки, на них сидел и курил какой-то мужичок в белом халате поверх тренировочного костюма – возможно, работник барной кухни.
– Муховского видел? Ну, Сенсея? – этим вопросом я сам себе показался оперативником из дешевого детектива.
– Уехал ваш артист. Уж полчаса как, на бежевой девятке. Вон тут стояла, прямо у крыльца.
Я мрачно усмехнулся и вернулся в зал. Там ничего не изменилось. Никита ждал меня с очередным пивом. Он даже не удивился моему сообщению, что кина не будет.
– Музыканты – мутный народ, – философски изрек он. – Впрочем, художники тоже не сахар. Однако тут мордобой может случиться, не стоило бы сильно задерживаться.
Вот уж чего мне как раз хотелось – это дать Муховскому в морду. Застал бы его в каморке – точно дал бы, не посмотрел, что сенсей. Мы молча допили пиво и удалились, на прощанье я сделал Элле ручкой, но она, кажется, не заметила.
Я твердо решил больше не общаться с Костей. Уже невыносимо было продолжать льстивое вранье и поддерживать в этом бездарном графомане иллюзию его гениальности. Я поклялся себе, что если еще раз вдруг придется встретиться с Муховским, я выскажу ему в лицо всю правду, чего стоит его «творчество» и куда ему надо пойти со своими амбициями.
Я совершенно не учел одно обстоятельство. Буквально через пару дней позвонила Элла и как ни в чем не бывало спросила, не забыл ли я, что у нее в субботу юбилей, и они меня ждут. Я был застигнут врасплох и не смог оперативно найти убедительный повод для отказа. Про инцидент в «Уорхолле» Элла ни обмолвилась ни словом, и я пока тоже решил вопросов не задавать. А вдруг и правда там произошел какой-то форс-мажор? Собственно, к жене Муховского у меня претензий не имелось, и с чего бы обижать милую добрую женщину? Не ее ж вина, что муж слетел с катушек. Попробуем это поправить. И про форс-мажор все-таки хотелось выяснить. В общем, я сказал, что приду.
На Эллочкино тридцатипятилетие народу собралось меньше, чем я ожидал. На первом же перекуре я не утерпел и отозвал Костю в сторонку. Он выглядел немного виноватым, но вместе с тем каким-то хитрым, как будто задумал очередную творческую акцию.
– Слушай, может объяснишь, что это за хрень была в «Уорхолле»?
Костя явно ждал вопроса, а может
