дернула шарф, вытащив его из колец, и, удерживая утяжеленный конец, взмахнула шарфом, и другой его конец широкой алой дугой взмыл над их головами. Она поймала его второй рукой и натянула. В одно мгновение прочная ткань оказалась у Эвана на горле, столь же опасная, как кинжал в руках опытного воина.
Годы напролет Грейс постигала этот прием.
Он потянулся к шарфу – движение естественное и очень ошибочное. Она крутанула запястьями, и его руки оказались замотанными в шарф, обездвиженные, как в наручниках. У него не оставалось выбора, кроме как отступить и опустить руки.
– Отпусти меня.
Вместо этого она затянула шелковый узел, зная, что теперь он не сможет двигать руками.
– Я бы никогда тебя не убил, – сказал он. – Никогда бы не сделал тебе больно.
Она прищурилась.
– Какое вранье.
– Это правда.
– Нет. – Она сплюнула. – Ты уже сделал мне больно.
Говорила она о прошлом или о настоящем?
Он прорычал что-то бессвязное. Грейс не обратила на это никакого внимания.
– Но самое главное, ты сделал больно им. Полдюжины сломанных ребер у Уита и Девон с раной на лице, которая могла его убить. Он бы умер если не от потери крови, то от горячки. Забыл, что я тоже была там? И видела, как ты превратился в это? – Она смерила его взглядом с ног до головы и обратно. Так смотрят на крысу или таракана. – Я следила за тобой, Эван. Я следила, как ты превращаешься в это. Видела, как ты становишься герцогом. – Она почти выплюнула это слово. – Я видела, как ты выбрал проклятый титул, а не нас, людей, которые должны были стать твоей семьей.
Пауза. Он поймал ее взгляд.
Но заговорить не успел, она его опередила:
– Ты выбрал титул, а не меня. И этим ты меня убил. Девочку, какой я была. Все, о чем я мечтала. Это сделал ты. И уже никогда не сможешь получить все это обратно. – Она помолчала, не давая ему отвести взгляд. Желая, чтобы он услышал все до последнего слова. Чувствуя, что ей самой необходимо это услышать. – Ты никогда ее не вернешь. Потому что она умерла.
Грейс увидела, что ее слова попали в цель.
Увидела, что правда этих слов пронзила его насквозь.
Увидела, что он поверил ей.
Отлично.
Она отвернулась, сосредоточившись на боли в костяшках пальцев – доказательстве того, что столь желаемое отмщение состоялось.
Отказываясь признавать другую боль – ту, что доказывала нечто иное.
Ее братья, как часовые, стояли за пределами ринга; двое мужчин, которые будут защищать ее без малейших колебаний. Двое мужчин, что защищали ее все эти годы.
«Они сказали мне, что ты умерла».
Отчаяние этих слов эхом отдалось в ней.
– Грейс! – закричал он, стоя в центре ринга, и она повернулась, чтобы посмотреть на него, залитого золотистым светом, невероятно красивого даже сейчас, даже потерпевшего крах.
Из теней позади него материализовалась
