строительной компанией, Лорелей решила пойти в Лувр. Она уже была там в прошлом году, но всё ей посмотреть не удалось.
Она часами блуждала по залам, поднималась и спускалась по лестницам, отыскивая павильоны, в которых выставлялись интересовавшие её произведения, присаживалась отдохнуть.
Ближе к вечеру прошлась по магазинам на Севастопольском бульваре: купила мало чего, раз в чемодан много не втолкнёшь.
На закате они с Джоном встретились, и он предложил подняться на Эйфелеву башню. Вышли из такси неподалёку от башни и прошлись по набережной, чтобы полюбоваться этой частью набережной Сены при закате солнца, которое садилось за дома багрово-оранжевым взрывом, в то же время зажигались первые лучики вечернего света.
Вдалеке над деревьями возвышалась макушка башни. Когда Лорелей с Джоном подошли к подножию башни, огромный железный корпус был полностью освещён.
Лорелей взглянула на очередь перед билетной кассой и услышала, как Джон пробормотал:
— Смотри-ка сколько народу, чтобы подняться на башню! Уверена, что тоже хочешь залезть?
— Да нет, если тебе не хочется, – ответила она, тщетно постаравшись скрыть разочарование.
— Ну ладно, сделаю тебе приятное и на этот раз.
Изо всех старается угодить, подумала Лорелей.
— Может, мне стоит делать так, чтобы ты улыбалась почаще: вон как у тебя глаза блестят.
Она хотела дать понять, насколько дороги ей эти слова, но лишь поцеловала его мимолётом: на них смотрело слишком много народа.
Через часик они поднялись на смотровую площадку. Сверху Париж представал неописуемо прекрасным, шли минуты, и огоньков внизу загоралось всё больше, светом они рисовали геометрические фигуры, а между фигурами искристыми фонтанчиками переливались крохотные сияющие точечки.
От покалывающего вечернего воздуха Лорелей слегка поёжилась, но, может, её пробирала дрожь не от холодного ветерка, а от сознания, что настал момент открыть Джону секрет.
Она огляделась и заметила у них над головами красную надпись: «Бар и шампанское», прочитала она.
— Не выпить ли нам что-нибудь? – предложила Лорелей.
Джон проследил за её взглядом и ответил:
— Отличная идея.
Может, она ошиблась, решив поговорить с ним на такую щекотливую тему в общественном месте, но случай представился особый, и Лорелей не хотела упускать его. Надо попробовать. Все идёт так хорошо.
На втором бокале шампанского она решилась сделать опасное сообщение. Глубоко вдохнула, ощущая, как сильно пульсирует артерия на шее. Смелее… надейся на лучшее!
— Джонни, мне надо сказать тебе одну важную вещь.
Он поставил бокал на столик:
— Слушаю.
— Я в эти последние месяцы только о работе и думала; ты ведь знаешь, верно?
— К чему клонишь?
— Ну, знаешь… – Как же трудно сказать!
—
