Жена молчать не стала и лёгкими упрёками не обошлось. Он никогда не принимал близко к сердцу её «лекции» на тему, как надо жить. Пропускал мимо, легко уходил от разговоров, от ответственности. Стал задумываться: семья ему не очень – то и нужна. Жизнь шла по инерции, по какой – то заданной схеме и заметно обременяла. На очередное «выступление» жены отреагировал резко. Хорошее настроение пропало, наступило полное отрезвление. В нём снова проснулась неподдающаяся контролю ярость. Перед глазами стояла красная пелена, искажая всё до неузнаваемости.
– Володя, сколько можно? Ну что это за жизнь? – причитала жена. – Тебя постоянно нет дома, возвращаешься пьяный… Сколько так будет продолжаться? Скажи?
Он не сказал ни слова. Какая –то дикая сила отчётливо диктовала:
– Убей! Уничтожь! Она слабая! Она тебе не нужна!
Действительность превратилась в кошмарный сон. Может открыть глаза и очнуться? Не очнулся. Он молча толкнул её с такой силой, что, пролетев полкомнаты, она упала и ударилась головой об угол дивана. Деревянная спинка рассекла затылок, хлынула кровь. Он подошёл, схватил её за грудки, приподнял и бросил на диван. Даже не успела привстать… Что есть мочи ударил по лицу. Жена упала на пол и, рыдая, стала звать на помощь. Когда прибежали соседи, он избил её до полусмерти. Хладнокровно. Жестоко. Ни капельки не раскаивался и не сожалел. Больше не мог её видеть. Семья разобралась в непростой ситуации довольно быстро. Родители жены поставили условие: или он уезжает из города, или сядёт в тюрьму. Так с Украины уехал на Дальний Восток.
Ненависть… Разъедающее душу чувство, искажённый мир, где не находишь себе места… Как же нужно ненавидеть человека, чтобы желать его смерти? В чём смысл? Неспроста этот случай всплыл в моей памяти. Жестокость. Насилие: физическое и духовное. Моральное уродство и деградация. Сейчас, сложив два жутких случая вместе, я поняла, что едва ли алкоголь был причиной такой агрессии. Нет, выпивка просто срывала тормоза.
Меня снова перекинуло в прошлое. Канун нового года. Отец почти перестал есть. Никакие уговоры не помогали, организм постепенно отказывался принимать еду. Постоянно хотел пить.
– Па, если ты не будешь есть, что будет? – отчаяние скрыть невозможно.
– Ничего, – спокойно ответил он.
Человек таял на глазах, смотреть на него просто невыносимо. На Новый год вся семья в сборе. Мы любили этот праздник, понимали, что вот так все вместе – последний раз. Продержались ещё неделю. Он тихо угасал. В моей душе поселился смертельный ужас. Закрывая за собой двери его комнаты, я прижималась к ним спиной, и, пока никто не видит, вытирала слёзы. Меня будто пронизывали насквозь острой спицей, и кто-то внутри меня умирал. Медленно: каждый час, каждый день. Всё труднее держать себя в руках. Открывая двери и переступая порог, я старалась вести себя как обычно. Теперь это становилось мукой.
Когда больному что – то понадобилось, он стучал по трубе отопления, проходившей
