И вот числа, кажется, пятнадцатого того же ноября месяца, он, прихватив с собою слугу своего англичанина, отлично боксировавшего, подкараулил генерала Володкевича, поздно ночью выходившего из особняка мадам Вобан. Генерала порядком поколотили, а портфель был доставлен мне.
На следующий день граф Михай спросил у меня: «Ну, что, она и в самом деле вам изменяет?» Я отвечал, что граф был, видимо, прав – искомые записочки обнаружен не были. «Ну, вот видите» – отвечал Валевский, а потом шутливо осклабился: «Может, теперь поколотить князя Понятовского? Имейте в виду: я готов».
Вообще, мне кажется, Валевский каким-то образом догадывался о двойном характере деятельности моей в герцогстве, но никаких подтверждений на сей счёт у меня не было и нет.
Подробнейшим образом изучив портфель генерала Володкевича, я скоро убедился, что содержимое его имеет для нас просто неоценимое значение.
Оказывается, сей Володкевич, получая задание от Понятовского (читай: императора), брал отпуск и отправлялся в Россию. В тайных своих командировках он занимался сбором сведений о топографических съёмках, данных об урожайности и возможности доставки кормов для кавалерий. Заполучить всё это император просто жаждал.
Отобрав наиболее ценные бумаги и сопроводив их своим отчётом, я отправился в Радзивиллов, а почтмейстер Гирс переправил оттуда бесценный мой пакет в Вильно, к Барклаю.
Добытые документы, конечно же. были исключительно важны, но самое главное было то, что генерала Володкевича нам более никак нельзя было выпускать из виду, и особенно быть начеку, когда тот просится в отпуск.
Декабря 4 дня 1811 года мадам Вобан получила от меня в подарок отличнейший перстенёк, украшенный настоящим бриллиантиком, но, конечно, даже и представить себе не могла, отчего это я так вдруг расщедрился. Она не догадывалось, что заслужила сей перстенёк не только потрясающими своими ласками.
А Юзефу и графа Михала я пригласил на ужин в один обнаруженный мною недавно в предместьи Варшавы совершенно потрясающий погребок, и мы отличнейше провели вечер. Между прочим, когда уже подали десерт, Юзефа моя, сохраняя совершенно невинный вид, вдруг сказала:
«Мы вот разгуливаем по ночам. А ведь тут становится опасно. Слышали, недавно ограбили и ещё поколотили при этом самого генерала Володкевича?»
При этих словах граф Михал лукаво ухмыльнулся, в моём же лице не шевельнулся буквально ни единый мускул.
Я думаю, они оба могли довольно о многом догадываться, но на самом деле какое это имеет значение?!
Глава восьмая. С марта 1811 по май 1812 года
У меня с генералом Понятовским были и свои собственные отношения. Но только их неизменно отличал сухой официальный тон. Чем это было вызвано? В точности до сих пор не знаю.
Конечно, князь Юзеф был прекрасно осведомлен, что я – доверенное лицо Боунапарте, но и это отнюдь не располагало его почему-то к особой доверенности на мой счёт.
Может,
