и своенравной.
Дата на записке не проставлена, но помню, что получил её я буквально в первых числах июня 12-го года, совсем незадолго до отбытия моего из герцогства.
Должен сказать, что мадам Вобан крайне тяжело переживала скорый мой отъезд из Варшавы. Я говорил ей, что возвращаюсь в Париж. В самом деле, не мог же я ей сказать, что собираюсь в Россию, ведь мы знали уже, что война вот-вот начнётся, и что счёт идёт буквально на считанные дни.
Хотя мадам Вобан и делила себя между мною и князем Понятовским, я уверен, что в первую очередь был ей мил именно я. Всё дело в том, что в подарках был я гораздо щедрее, да и опытность моя любовная значительно больше.
Правда, как писала мне потом моя Юзефа, мадам Вобан по моём отъезде почти сразу же утешилась и опять стала безоговорочно боготворить своего князя.
Или Юзефа наговаривала на чаровницу мадам Вобан? Нет, не думаю. Должен сказать, чем никогда в отношениях со мною Юзефа не отличалась, так это как раз ревностию. Хотя, кто знает…
Впрочем, главное совсем не это. Существенно было вот что: после отъезда моему Юзефа моя регулярно пересылала мне записочки, и в них, между, прочем, регулярно сообщила о действиях и разговорах архиепископа Прадта.
А с мадам Вобан я встретился через три года (в 1815-м), во Франции, в Мобеже, где была штаб-квартира нашего экспедиционного корпуса. Мадам Вобан находилась тогда на содержании у графа Михайлы Воронцова, командира корпуса, а я был при нём генералом для особых поручений.
Между прочим, государь назначил графа Воронцова командиром экспедиционного корпуса по представлению герцога Веллингтона. Сам же Александр Павлович не очень доверял графу, ещё со времён Тильзита.
Меня Его Величество сделал генералом для особых поручений при командующем экспедиционного корпуса, дав конфиденциальное поручение присматривать за ним.
Так что я возобновил отношения свои с мадам Вобан. Пришлось, можно сказать.
Она не мало могла поведать весьма любопытного и важного о графе Михайле Семёновиче, и таки поведала.
Государь остался мною весьма доволен, а я, в свою очередь, был доволен мадам Вобан.
Кстати, о былом своём покровителе, князе Понятовском, она в обильных разговорах со мною ни разу даже не вспомнила.
Но что-то я забежал вперёд. Возвращаюсь назад, в герцогство Варшавское.
Глава одиннадцатая. 1812 года, июня 13 дня. Побег, а точнее возвращение на круги своя
1
Я был осведомлён, что в те июньские дни Боунаппарте, бесовская энергия коего возросла просто тысячекратно, метался просто как бешеный. Из Дрездена ринулся в Познань, а оттуда помчался в Данциг, и там даже задержался – совсем не случайно, между прочим. Из Данцига полетел в Вильковитки, там подписал прокламацию «Россия увлекается злым роком», хотя злым роком увлекался он сам, и потом уже к Неману, чрез который было наведено три моста.
Но сейчас остановлюсь на Данциге – это ещё с 1810-го года был для Боунапарте крайне важный
