чём не бывало продолжал увещевать или жалобить.
Помоечные письма были слишком скучны, чтобы их тут приводить. Иногда они содержали в себе ссылку на блог Алекса. Заподозрив, что я не просто демонстративно отписалась от его блога, но и на самом деле туда не заглядываю, Алекс стал присылать ссылки на записи, в которых «рассказывал обо мне правду».
«Вот написал тут заметульку про одну нашу, хе-хе, общую знакомую. Всю правду рассказал, ничего не соврал…»
4
Время в Бардо течёт непредсказуемо. Иногда на путешествие уходит полчаса, а иногда – все пять. И это не зависит от преодолённого расстояния. Из-за этой особенности бардонавтам трудно планировать рабочий день. Никогда не знаешь сколько времени уйдёт на выполнение заявки.
Он всё ближе к перекрёстку. Это его место: отсюда он начинает путешествие и сюда возвращается, чтобы вынырнуть назад в обычный мир. При каждом его шаге туман под ногами сгущается, словно он потревожил инопланетную пыль. Сквозь красноватый морок он уже видит тёмный валун, которым отмечен перекрёсток. Камень торчит из земли, похожий на старый окаменевший пень. Бури и ветра облизали его до гладкости.
Когда он впервые переместился в Бардо, то ощутил что-то вроде дежавю: перекрёсток с камнем показался ему смутно знакомым. Конечно, если верить теории реинкарнаций, он побывал в Бардо уже не раз. Но согласно этой теории он не должен был ничего помнить. И всё же этот перекресток и этот камень вызывают у него странное, волнующее чувство: как будто легко-легко пихнули в бок глубокое, поросшее мхом воспоминание. Важное воспоминание, проспавшее сотни лет. Оно ворочалось, вздрагивало во сне, но как он ни напрягал память, не просыпалось.
А ещё ему кажется, что раньше на этом камне была выбита надпись. Её тоже постепенно слизывал ветер, но какие-то едва заметные получёрточки, полужелобки, полуветочки букв ещё удаётся нащупать взглядом.
Из-за странностей времени в Бардо он немного боится возвращаться в обычный мир, боится момента перехода. Вообще-то похожее чувство иногда возникало и раньше, задолго до того, как он стал бардонавтом. Так бывало ещё в детстве – кажется, ты почувствовал подземный толчок, словно при землетрясении: реальность пошатнулась, и тебя перебросило то ли в другое время, то ли в другое пространство. – Сейчас ты повернёшь за угол, но не найдёшь знакомой улицы. Вернёшься из Бардо, а прошло уже сто лет. Или чуть-чуть промахнёшься при переходе и вынырнешь в другой Вселенной.
В детстве это чувство ему даже нравилось. Он был не против очутиться в незнакомом мире, тем более что в знакомом его не ожидало ничего хорошего. Но сейчас его жизнь ему в основном нравилась, и большую часть времени он не хотел становиться ни бесплотным призраком, ни вечным странником, скитающимся по мирам.
Он подошёл к перекрестку, присел на знакомый камень и принялся стягивать свитер. Ненадолго нырнул головой в душный шерстяной сумрак, а когда вынырнул, то уже сидел в своем рабочем кабинете, держа
