Так что, не расслабляйся. После смерти належишься, никто не помешает.
– На Астаре принята кремация, – неизвестно для чего уточнил Иван и тут же запоздало прикусил язык. Уж сколько раз зарекался рот открывать, когда не спрашивают!
– Ну, значит налетаешься, – повеселел отчего-то Меченый и помог Ивану встать. – Пеплом на сквознячке. Похоже, брошенное, селенье-то. Айда, поглядим.
Двое разведчиков, заблаговременно высланных вперёд, уже обшарили дом, пару сараев и какой-то погребок. Издали знак подали – можно. Выходит, и правда, нет никого. Возле хлипкого заборчика отряд поскидывал всё лишнее и один боец остался охранять. Остальные, с винтовками в руках, расползлись по двору, высматривая что-нибудь из полезных вещей. Ивана Меченый тоже от мешка освободил, махнул рукой – за мной двигай. Сделав шаг, парень, лишившись балласта, едва не взлетел облегчённо. По крайней мере, так ему показалось.
Вошли в дом, явно давно не жилой, осмотрелись. Разруха и запустение. Толстый слой пыли везде, где серый налёт уцепиться смог. Каменные, облезлые стены затянуло, словно гобеленами, махровой паутиной. Вместо окон и дверей – сквозняки прямо на улицу, и обратно.
– Давно уж никто не живёт, – вздохнул Меченый. – Да и кому в голову придёт? В лесу, на отшибе, в одиночестве? До первого отряда приблудного только и дотянешь.
– Но кто-то ведь построил? – Иван оглядел унылую картину. – Кто-то ведь жил?
– Давно дело было. Стены каменные – вот и сохранились. А всё, что деревянное – сгнило в труху. Поэтому внутрь не пойдём, посмотрели с порога, и будет. Костей тут не соберёшь!
– А я уж подумал, сегодня под крышей заночуем, – разочарованно протянул Иван.
– Скорее уж под крышкой. Ни охрану тут не организуешь, ни оборону… С нашими-то силами. Поэтому в лесу будем спать – тихо и спокойно. Чтобы не видел нас никто и не слышал.
В этот момент Иван услышал странно знакомый звук. Он не нёс в себе угрозы, наоборот – манил чем-то родным, подзабытым уже. Иван пошёл в ту сторону, заглянул за угол дома и широко улыбнулся. До слёз знакомая, насквозь житейская картина. Под домом, меж двух каменных столбов, притулилась кособокая, собачья конура и, за надёжно запертой дверцей, скулила и скреблась её обитательница – самая настоящая собака. Она слышала людей и теперь, изо всех собачьих сил, звала на помощь. Сидит взаперти, видимо, давно, и нотки отчаяния звучат в собачьем вое очень убедительно.
– Подожди, псинка! – Иван шагнул к будке, протянул уже руку к защёлке, но чья-то мощная лапища дёрнула его за куртку так, что он едва из растоптанных ботинок не вылетел. Прокатившись по двору Иван вскочил, очумело озираясь. На него злобно таращились прозрачно-голубые, странно пустые, глаза одного из бойцов отряда.
– Куда лезешь, придурок?! – злобно прошипел тот. – Сдохнуть торопишься?
– В чём дело? – пробасил появившийся из-за угла Меченый, легонько похлопывая ублюдка широченной ладонью по маслянистому, металлическому боку.
– Да
