же. Ванька! Из своего мешка вали тоже всё в общий котёл. А то ишь, захапал себе все продукты!
– Чего?! – изумился Иван.
– Того. Продукты поровну разделим и свою долю каждый сам понесёт. Чтобы по честному всё.
– Вот же Мара дорогая! – воскликнул Иван огорчённо. – Там почти не осталось ничего! С самого начала-то нельзя было по честному?
– Нельзя! – отверг сомнения Меченый. – Всему своё время. А уж поклажу тяжёлую делить – особенно спешить не надо.
Оглядел кучу вещей на траве, кивнул Ивану.
– С тебя и начнём, пожалуй. Как с самого нищего. Подумать только, на тебе ж одни трусы свои, да и то из жалости оставлены.
– Ну, стыдно, конечно, – изобразил смущение Иван.
– И это правильно. Вот тебе мыла кусок, почти целый. Полотенце, почти чистое. Носки, всего… два раза штопаны! Курительные принадлежности тебе ни к чему, табак тоже нам достанется. Вот не жрал бы ещё, цены б тебе не было! Иголки, нитки, пуговицы. Кружка, чашка, ложка. Да из тебя богач уже получился! Мешок себе возьми вот этот, он поприличнее будет.
Продукты командир разделил действительно по честному – поровну. Дотошно все взвесил и вымерял, чтобы крошки лишней никому не упало. Иван взял свой мешок за лямки, взвесил на вытянутой руке, скептически скривился.
– Богач?
– А то! Мог бы вообще вон там, в тенёчке сейчас лежать и не тявкать. Не доволен, смотри-ка! На твою долю ещё один комбез инопланетный с ботинками выпадает. Трофейный. Ты его стяни потуже и затолкай в мешок подальше. На себе лучше рванину таскать, дольше проживёшь. А в комбезике тебя, лапушку сладкую, в первый же вечер грохнут. Тот же Молчун вон и полоснёт ножичком. По горлу, чтобы ткань не запачкать. А, Молчун?
Боец кивнул, подтверждая слова командира. А пошутил или нет – лучше не гадать.
– Ну и зачем тогда мне эта одежда? – хмыкнул Иван.
– На обмен. На те же продукты – на год хватит, жрать от пуза. Если повезёт за системную валюту толкнуть – цену хорошую дадут. А можно и самому носить, но только в городе. Там какая-никакая, а власть всё же имеется. Правда, эта самая власть может первая с тебя костюмчик содрать, и по горлышку полоснуть. А вот Молчуну никто не полоснёт! Он умный, он костюм продаст и будет жить ещё долго. Да, Молчун?
Молчун и в этот раз кивнул безгласно, вещи в мешок трамбуя. Собеседник – золото.
– Так нам идти-то всего ничего осталось, – осипшим вдруг голоском проблеял Иван. – Или нет? Мне барахло-то зачем?
– На Логоре всё надо с запасом, – по-хозяйски обстоятельно обьяснил Меченый. – Не пригодится – хорошо, а вдруг? Всего у него ничего… Ничего и будет вот!
Встал, разогнулся, хрустом позвонков птичью стаю до переполоху напугал.
– Всё, разобрались. Претензии есть у кого?
– Есть! – прогундосил неожиданно Весёлый, поднялся неловко.
– Ну? – командир напрягся заметно и, словно ёж-переросток, ощетинился. На бойца глянул
